Серафима Чеботарь - Власть женщин. От Клеопатры до принцессы Дианы
Мир по-прежнему следил за ними. Когда на приеме у Ричарда Никсона 4 апреля 1970 года Эдуард произнес тост в честь Уоллис, все газеты процитировали: «Мне необыкновенно повезло, что очаровательная юная американка согласилась выйти за меня замуж и на протяжении тридцати лет была мне любящим, преданным и заботливым спутником». Уоллис по-прежнему превосходно выглядела – она сохранила великолепную фигуру и завидное здоровье, а ее энергия поражала. Как вспоминали ее друзья, ее девизом было: «Работать так же увлеченно, как играю, смеяться так же самозабвенно, как плачу, и отдавать все, что получаю».
В 1970 году у Эдуарда обнаружили рак горла. Два года прошло в борьбе с болезнью. Уоллис сражалась за себя и за него. Один из их знакомых вспоминал: «Я убежден, что герцогиня не разрешала себе понимать, что он умирает. Потрясение было громадным, и она отказывалась воспринимать ужасное известие».
В 1972 году королева Елизавета с мужем и принцем Чарльзом посетила Виндзоров. Говорили, что смертельно больной Эдуард встал с постели и приветствовал племянницу в официальном мундире со всеми полагающимися церемониями. Он умер через десять дней – 28 мая 1972 года, успев перед смертью окончательно примириться с семьей. Его похоронили в родовой усыпальнице. Во время похоронной службы Уоллис поддерживала за руку королева-мать. Кто-то сказал над гробом: «Человек, который отдал ради любви так много, – это настоящее чудо». Уоллис не могла даже плакать…
После смерти Эдуарда она потеряла всякий интерес к жизни, почти не выходила из дома и никого не принимала. Она пережила мужа на 14 лет, последние восемь пролежав в глубоком параличе. Ее не стало 24 апреля 1986 года. По завещанию Эдуарда она была похоронена рядом с ним.
Согласно последней воле герцогини Виндзорской, ее коллекция драгоценностей была распродана на аукционе, выручка от которого пошла Институту Пастера в Париже на проведение исследований по борьбе со СПИДом. Уникальные вещи, шедевры ювелирного мастерства – материальные свидетельства великой любви – были проданы, чтобы помочь тем, кому любовь принесла страдания.
Индира Ганди
В свое время Индира сказала: «Мученическая кончина – это не конец, а только начало». Так и ее гибель стала лишь началом легенды о сильной женщине, воплотившей в себе новую душу Индии…
Ее имя до сих пор пользуется невероятным уважением – каким далеко не всегда пользовалось при ее жизни. Она была одной из первых женщин, возглавивших свою страну не по прихоти наследования, а по воле народа – и с гордостью и достоинством несла свою тяжкую ношу до конца жизни. Индира Ганди умерла на посту, как и полагается настоящему воину, и, хотя никто никогда не забывал о том, что она прежде всего женщина, вся ее жизнь была достойной лучшего из мужчин.
Как это часто бывает, будущий политик родилась в семье, где заниматься политикой было так же естественно, как дышать. Дед Индиры Мотилал Неру, принадлежавший к одному из знатнейших брахманских кланов, прославленный адвокат, получивший от английских властей дворянство, был также известен как страстный борец за права Индии, автор первой индийской конституции и один из основателей партии Индийский национальный конгресс (ИНК).
Его единственный сын Джавахарлал получил, по примеру отца, блестящее европейское образование и так же, как и отец, все свои силы отдавал борьбе с английским колониальным режимом. В 1916 году он женился на семнадцатилетней Камале Кауль, тихой и скромной девушке из семьи кашмирских брахманов: брак, по обычаю, был устроен родителями молодого мужа. Поначалу семейная жизнь складывалась не очень удачно: хотя Джавахарлал сразу оценил преданность, нежность и чистоту супруги, его европеизированная родня долго не могла принять ее в свои ряды. Только его мать, Сваруп Рани, всегда привечала Камалу. Лишь со временем, когда Неру стали подчеркивать свою верность традициям, а Камала – во всем помогать мужу, – они смогли оценить ее по достоинству.
Единственная дочь Камалы и Джавахарлала, получившая имя Индира Приядаршини – то есть «Страна Луны» и «Дорогая взору», – родилась 19 ноября 1917 года в Аллахабаде, в доме Мотилала Обитель радости – вопреки обычаю, предписывающему индийским женщинам разрешаться от бремени в доме матери. Но Неру всегда умели пренебрегать традициями, когда считали это необходимым. Возможно, Джавахарлал был и разочарован рождением дочери вместо ожидаемого сына – но Мотилал был счастлив. «Эта девочка будет лучше тысячи сыновей!» – будто бы заявил он. А одна из друзей дома, поэтесса Сароджини Найду, поздравила молодых родителей словами о том, что их ребенку «предстоит стать новой душой Индии». Тогда все эти слова никто не принял всерьез – но годы показали, что пророчества оказались верными.
Сына у Джавахарлала так и не было: через пять лет Камала родила ему долгожданного мальчика, однако ребенок умер, едва появившись на свет. И отец решил, вопреки традициям, воспитать дочь так же, как воспитал бы сына: прекрасно образованной, сильной личностью, помощником в политической борьбе. Он не жалел ни времени, ни средств на ее образование, но гораздо большее влияние на девочку оказывала обстановка в семье деда. Маленькая Инду росла в доме, где все постоянно говорили о политике, думали о политике, делали политику. Ее отец кочевал по тюрьмам, и девочка с раннего детства знала, что такое обыски, митинги и политические лозунги – вспоминают, что ее любимой игрой было собрать всех родных в комнате и произносить перед ними речи. Она была еще совсем маленькой, когда Неру, как и все патриоты, в знак протеста против политики Англии сожгли все импортные товары – и хотя любимую куклу девочки поначалу пощадили, позже она сама положила ее на погребальный костер, не желая давать себе даже малейшей поблажки. В восемь лет Инду по совету Махатмы Ганди – духовного лидера индийской нации, с которым она была знакома с двух лет, – организовала местных детей в союз: они собирались в Обители радости и вместе ткали на домашних станках платки и шапочки-топи, сохраняя таким образом древнее индийское ремесло.
Зато в английской школе, куда ходила Инду, ее дела шли неважно: то ли усвоенная с молоком матери ненависть ко всему английскому не давала ей думать, то ли слишком формальные методы образования не подходили для нервной и впечатлительной девочки. К тому же обстановка в ее семье, где политика была образом жизни, а европейская культура причудливо смешивалась с древними традициями Индии, привела к тому, что девочке было тяжело со сверстниками, имеющими совершенно другие интересы. Она гораздо охотнее училась дома, запоем читая европейские книги из библиотеки деда или расспрашивая зашедших в гости друзей отца. Знавшие ее в детстве вспоминали, что Индира, чьи родственники часто оказывались под арестом или в больницах, слишком рано выросла, прежде времени научившись заботиться о других, не думая о себе. Позже она признавалась: «Ребенком я испытывала покровительственное чувство по отношению к родителям – мне казалось, что раз их преследуют, им приходится так тяжело, то я должна делать для них все, что в моих силах». Когда в 1931 году скончался ее дед Мотилал, рядом с Инду не было ни отца, ни матери – они снова были в тюрьме. Вскоре Камалу освободили, но ее здоровье было основательно расшатано: туберкулез и волнения съедали ее изнутри, и все свободное время Инду посвятила заботам о матери и овдовевшей бабушке Сваруп Рани.
