Василий Скоробогатов - Берзарин
Теперь был август 1944 года. И снова бредут многотысячные колонны пленных «завоевателей» под конвоем русских автоматчиков. Идут под палящим солнцем по дорогам Бессарабии, поднимая пыль, «мстители за Сталинград».
Злорадства при этом не испытываешь. Как и другие ветераны-фронтовики, думаю я сейчас, отягощенный жизненным опытом, о беспросветной глупости и подлости правителей, бросающих в топку войны своих молодых граждан. Фюрер сражался против «красной угрозы», сейчас изобрели «джихад». Мощные державы ставят цель захвата природных богатств у более слабых, и это называется «антитеррористическими акциями». «Террористами» именуют партизан, патриотов. И это считается «истиной».
В июле 1979 года я, член Союза писателей СССР, встречался в Москве с немецким писателем, лауреатом Нобелевской премии Генрихом Бёллем[44]. Он поведал, что воевал в одной из частей вермахта под Яссами. Получил тяжелое ранение и был эвакуирован на родину. Потом его взяли в плен американцы. Писатель-гуманист проклинал алчных правителей, зарящихся на чужие богатства.
Ну а как воевала дальше наша 5-я ударная?
Вперед — на Кишинев!Столицу Молдавии — город Кишинев освободили воины 60, 94 и 89-й гвардейских дивизий, 416-й и 295-й стрелковых дивизий.
248-я стрелковая дивизия, в которой я служил, до Кишинева не дошла. Фактически не встречая никакого сопротивления противника, мы двигались и двигались в направлении города Ганчешты-Котовское. Подразделения шли по грунтовым проселочным дорогам, иногда застревая в пути в какой-нибудь балке, где через ручей переброшен был мостик из прогнивших бревен. Из кустов и кукурузных делянок выходили, бросив оружие, немцы, румыны. Отупевшие, безразличные, испуганные… Автоматчики их сгоняли в группки, отправляли в ближайшие селения на сборные пункты.
Холмы, долины, сады, виноградники, нищие селения. К вечеру вдали, на горизонте, различался крупный лесной массив. На карте там, за массивом, находится большой населенный пункт — Ганчешты… Родина легендарного бунтаря-анархиста, кавалерийского военачальника Григория Котовского. По этой степи перед нами уже прошла лавина механизированных ударных полков. На поле и у дороги разбросано вражеское военное имущество, валяется множество убитых солдат противника. Горячий августовский ветер разносит тяжелый запах разложения.
Тылы наши опасно отстали, и продвижение затормозили. Местность низкая, болотистая, гнилая. Подразделения по балкам и пригоркам стали располагаться на ночлег. Задымили кухни.
Таборы в таких долинах здесь не в новинку. Цыганские таборы. Но такого табора история здесь не знала. На ночлег устраивались инициативным способом, кто как мог. Но действовали по уставам — и дозоры были, и часовые, и разведгруппы, куда требуется, послали.
Взошло солнце. Есть приказ на занятие населенного пункта Ганчешты и соседних с ним селений. А командиры взводов, рот, батарей доложили по команде — люди двигаться дальше не в состоянии. У бойцов недомогание, высокая температура, рвота. Одновременно у тысяч индивидуумов. И медперсонал забил тревогу. Распознать болезнь оказалось проще простого: людей трясет. Малярия.
О массовом заболевании личного состава 248-й стрелковой дивизии доложили командующему войсками Берзарину. Из штаба армии поступил приказ: полкам 248-й объявить о госпитальном положении. Мы остановились на рубеже Мерена — Чара — Кетросу — Нямп.
Вот этой заминки никто из оперативников, планировщиков войны, не предусматривал. А вообще насчет эпидемий задумывались. В штатах медсанбатов имелась должность врача-эпидемиолога. В Одессе, в медицинском институте, была кафедра тропических болезней. Выпускница этого мединститута, одесситка, даже подвизалась в медико-санитарном батальоне дивизии. Наверное, она в свое время и экзамен выпускной сдавала. Теорию знала. Да что толку! Медицина в такой ситуации в данном случае оказалась захваченной врасплох.
Надо отдать должное фармацевтам. Препараты нам доставили очень быстро. Основной из препаратов — акрихин. Медсестры побывали у каждого больного, проинструктировали, снабдили порошками акрихина. Давали советы: нельзя быть на солнце, нельзя купаться в водоемах…
К нашему полку прикомандировали врача-эпидемиолога Гусейнова, он — родом из Азербайджана. Там подобных болезней навалом. Желтая лихорадка, тропическая, да еще и малярия… Он стал проводить беседы. Жители окрестных селений рассказали, что немцы здесь тоже болели малярией. До войны проводилась профилактика, некоторые озерца поливали жидкостью, уничтожающей очаги заразы. Гитлеровцы этим не занимались.
Малярия свалила в нашем полку чуть ли не всех поголовно. Трясло уполномоченного контрразведки «Смерш» («Смерть шпионам»), ему не помогло даже то, что он являлся «ухажером» девицы из медсанбата, эпидемиолога. Ходил он от акрихина желтый, как дыня. Смеялся я над ним: «Вражеские лазутчики могут подумать, что ты из “желтой расы”». А ему не до смеха. В дивизии были и такие, кто не заболел, я в том числе.
Надо мной тоже вились комары. Но, очевидно, меня спасло то, что я еще в детстве приобрел иммунитет. Помню, один раз приступ застал меня в пути (наша семилетка находилась в восьми верстах от родного поселка). Меня сперва бросило в озноб, при этом застучали зубы. Я опустился в овраг к копне сена. Пиджачок не согревал, пришлось укрыться сухой травой. Очнулся нескоро, весь в поту, обессиленный, потому повернул назад. Кое-как доплелся домой. В медпункте мне прописали хинин. Стал лечиться, приступы прекратились. Я проникся уважением к медицине.
В школе организованы были курсы сандружинников, я окончил их. Знания пригодились — старался соблюдать некоторые правила гигиены и профилактики. Теперь я давал советы заболевшим малярией. Стрелковые подразделения с лихорадкой справились легче, чем артиллеристы и минометчики. Санитарные инструкторы в ротах строго следили за соблюдением больничного режима. С пушкарями было труднее, там санинструкторы были «приходящими», постоянного контроля за лечением не было. Нашелся у них умник, из астраханцев, который внушил, что акрихин полезно запивать не водой, а самогоном, с местным названием «цуйка». Пришлось серьезно поработать, чтобы переубедить батарейцев.
* * *Армейская газета «Советский боец» относилась к тем изданиям, которые у бойцов-читателей были особо уважаемы. В редакции работал замечательный литератор — Вадим Николаевич Собко. Знакомством с ним гордились. Его репортажи, корреспонденции ярко, зримо освещали армейскую жизнь. Он — лидер, у него во всех полках имелись соратники. Газета напечатала мою зарисовку, и он обратил на нее внимание. Я рассказал ему, что до призыва в армию работал в редакции районки. Спросил, не возьмут ли меня в штат редакции. Он ответил: «Вас, неплохо подготовленного в тактическом отношении, строевого офицера, на политработу ни за что не отпустят». Но с редакцией я не порывал, и мы продолжали общаться.
