Александр Никонов - Наполеон. Попытка № 2
Нельсон, кстати, весьма активно настаивал на казни зачинщиков, хотя он лучше чем кто бы то ни было знал условия, в которых жили английские моряки-рабы. Он и сам признавал, что с моряками обращаются «позорно». Подавление восстаний обошлось короне дорого, и призрак 1797 года еще долго маячил перед Британским адмиралтейством.
Так что Наполеон знал, что говорил. Он мог поджечь английский флот с помощью воззваний, «декларирующих, что французы пришли, чтобы освободить англичан от отвратительной и деспотической аристократии, чьей целью было постоянно держать страну в состоянии войны, чтобы обогащаться самим и обогащать свои семьи за счет народной крови, вкупе с провозглашением республики, с запретом монархического государства и знати».
Плюс уже упомянутый полный запрет порки. Насколько хорошо работает этот метод, Наполеон лично и неоднократно убеждался. Это прекрасно сработало во Франции. А когда Наполеон пришел цивилизовать Италию, это сработало и там.
– Когда австрийцы овладели Италией, – рассказывал Наполеон, – они тщетно пытались сделать из итальянцев солдат. Те или сразу дезертировали, как только их набирали в армию, или убегали при первом же выстреле. Было просто невозможно сохранить хотя бы один полк. Когда я овладел Италией и стал набирать солдат в армию, австрийцы смеялись надо мной и говорили, что все это напрасно, что они пытались это сделать в течение продолжительного времени и что не в характере итальянцев сражаться и становиться хорошими солдатами. Несмотря на это я призвал в армию много тысяч итальянцев, которые сражались так же храбро и не покинули меня, когда я стал жертвой превратностей судьбы. И в чем заключалась причина такого поведения итальянских солдат? Я запретил порку и палки, которые применяли австрийцы. Я способствовал продвижению по службе тех, кто был талантлив, и многих из них сделал генералами. Террор и плеть я заменил честью и соперничеством.
А как относились к своим солдатам английские офицеры? А точно так же, как и австрийские. Однажды Наполеону довелось поговорить с английским офицером, и тот заявил, что «большая часть английских солдат – просто животные, которых надо подгонять палкой». На что Наполеон возразил: «Никакой униженный солдат не пригоден к воинской службе. Какую честь может иметь солдат, которого высекли перед строем его товарищей? Он теряет все чувства достоинства… После сражения я собирал офицеров и солдат и задавал вопрос: кто лучше всех проявил себя? Кто был самым храбрым? И повышал в чине проявивших себя наилучшим образом в сражении и способных читать и писать. Тех, кто не мог ни читать, ни писать, я заставлял учиться ежедневно по пять часов, пока они в достаточной мере не овладевали грамотой, после чего я повышал их в чине. Представляете, что можно было бы ожидать от английской армии, если бы каждый солдат надеялся стать генералом, если он хорошо сражается?»
Помимо перечисленного Наполеон планировал выпустить в Англии декларацию о конфискации собственности всех тех, кто будет противодействовать французам, и передать эту собственность тем, кто французов поддерживает. Такие меры всегда очень эффективны: как только в руках вчерашних противников «оккупационного режима» оказывается собственность и деньги, это действует на их патриотический пыл, как пенициллин на микробы. Тем более тогдашняя Англия, как, впрочем, и Европа, была расколота – довольно значительная и наиболее передовая часть общества была заражена идеями французских просветителей и сочувствовала первому консулу, олицетворявшему все эти идеи. Тот же самый феномен наблюдался не только в Англии, но и в России. Вспыхнувший в России в 1812 году патриотический дух самым парадоксальным образом сочетался в высшем свете с «наполеономанией». Воевавший с Наполеоном Денис Давыдов называл его «чудесным человеком», с ним были солидарны сотни русских офицеров.
Наполеономания в Европе резко усилилась, когда Наполеон был уже «не опасен» и сидел на острове Святой Елены. Европа жадно следила, как он там. А после смерти Бонапарта в главной его ненавистнице – Англии поднялась волна возмущения: многие англичане говорили, что Британия поступила с гением человечества не по-джентльменски.
И поскольку Наполеон был главной фигурой XIX века, десятки тысяч книг о нем, которые выходили весь XIX век, привели к тому, что не было в Европе практически ни одного грамотного человека, который бы не прочел наполеоновских фраз о единой Европе и его слов «Террор и плеть я заменил честью и соперничеством». Не зря же и Ницше потом пробило, и он ругал немцев кретинами, которые не поняли и не использовали шанс, который предоставила им история в лице Наполеона.
Да, в конце концов, титан был повержен. Но зерна, рассыпанные им по головам всей Европы, проросли потом в России в восстание декабристов, а в Европе – в то, что мы видим теперь.
Впрочем, вернемся к невзятой Англии.
«Если бы я взял Англию, – продолжил Наполеон, – я бы придумал несколько способов выплаты национального долга. С этой целью я присвоил бы все церковные средства, исключая десятую часть их доходов, таким образом, чтобы жалованье верхушки духовенства не превышало бы восьмисот или тысячи в год. Что собираются делать священники с такими чрезмерными доходами? Они должны следовать указаниям Иисуса Христа и показывать пример умеренности, человечности, добродетели, а не купаться в роскоши, богатстве и пребывать в праздности».
Кроме того, Наполеон предложил эмансипировать католиков. То есть сделать их равноправными с обычными английскими протестантами. Англия всю жизнь гнобила ирландских католиков, отсюда и ненависть ирландцев к англичанам, которая эхом докатилась аж до XXI века.
«Не могу понять, – говорил Наполеон своему ирландскому доктору, – почему ваши министры не эмансипировали их? В то время, когда все нации освобождаются от ограниченности и нетерпимости, вы сохраняете ваши постыдные законы, которые соответствуют временам двухвековой или даже трехвековой давности. Как только вы избавите ваших католических собратьев от невозможности подняться выше определенного уровня, предоставите им возможность стать членами парламента и прекратите гонения на них, вы обнаружите, что они более не будут нетерпимыми и фанатичными. Фанатизм – всегда дитя гонения. Эта их нетерпимость, на которую вы жалуетесь, является результатом ваших деспотических законов. Как только вы их отмените и сравняете права католиков с протестантами, вы через несколько лет обнаружите, что дух нетерпимости исчез. Делайте так, как я поступил во Франции с протестантами».
Предлагая ввести угнетенных провинциалов в парламент метрополии, воспитанный на античности Наполеон просто брал древнеримский рецепт. Древние римляне делали римскими сенаторами представителей далеких окраин империи, что только служило сплочению империи. Хотя и не очень нравилось старым римским сенаторам, которые пребывали в плену устаревших привычек.
