Василий Минаков - Фронт до самого неба (Записки морского летчика)
Опять разведка
К вылетам на дальнюю разведку в море мы готовились с особой тщательностью. Едва светало, уже хлопотали у своей машины. Прилуцкий с Пановым проверяли фотоаппаратуру, навигационные приборы, прицелы, Лубинец аварийную оснастку, пулеметы, боезапас. Я замерял бензин и масло, осматривал моторы, шасси, крылья, фюзеляж, рулевое устройство, рассчитывал центровку…
15 октября задолго до рассвета ушел в разведывательный полет экипаж Андреева. Наш самолет остался на аэродроме в качестве запасного дежурного разведчика. [177]
Мы продолжали хлопотать у машины. Невдалеке майор Пересада попыхивал своей неразлучной трубкой. Исключительный случай, обычно он сразу же исчезал, проводив самолет в воздух. Не было в полку хлопотней должности, чем у Григория Степановича.
Я подошел, доложил о готовности к вылету.
Сжатые губы его тронула легонькая улыбка.
— Ну-ка давай проверю, как вы понимаете задачу. Задав каждому несколько вопросов и убедившись, что задачу мы понимаем в основном правильно, пояснил:
— Месяц назад главной целью воздушной разведки было обнаружение и фотографирование десантных средств противника в базах и на переходе. Теперь — обнаружение транспортов и конвоев, определение их состава, ордера, координат и элементов движения — курса, скорости. Опыта у нас еще маловато. Путаем классы и типы кораблей и судов, эсминцы со сторожевиками, транспорты с самоходными баржами. Надо по фотоснимкам изучать силуэты, использовать справочники. Разведданные должны быть точными, от них зависит успех. Вообще дело, за которое берешься, надо знать досконально!
— Муторное это дело, Григорий Степанович, лучше на бомбежки летать. Там работа налицо! Вы уж нас периодически сменяйте.
— Вот я и говорю, не понимаете, что такое разведка! Разведка — один из важнейших элементов боевых действий. И ведется для всех наших сил, действующих на Черном море. От ее результатов зависит планирование и успех больших операций. Морских, воздушных, сухопутных…
Я понял, что задел больное место Григория Степановича. Уже и не рад был, что ляпнул некстати. Начальник штаба сел на своего любимого конька.
— Вот вам пример. В ноябре сорокового года английская воздушная разведка сфотографировала итальянскую военно-морскую базу Торонто. Проявили снимки — крупные силы итальянского флота! Авианосцы нанесли массированный удар — и плакали фашисты. А вот обратный случай — бой у мыса Мотопан в марте сорок первого. Те же англичане из-за плохой воздушной разведки упустили главные силы итальянцев во главе с линкором "Витторио Венето". Я бы вам таких примеров знаете сколько привел? По сути дела, любой бой, любое сражение — иллюстрация к нашему разговору. Жаль, говорить [178] некогда. Готовьтесь, как следует. И своевременно доносите обо всем, что обнаружите.
— Наш радист не подведет!
— Знаю, Панов — отличный специалист. С ним связь всегда надежная.
Григорий Степанович взглянул на часы, пыхнул трубкой и заторопился к штабу.
В середине дня одно из наших звеньев вылетело на уничтожение четырех торпедных катеров, обнаруженных в бухте Киик-Атлама, маневренной стоянке небольших кораблей противника. Однако опоздали, катеров и след простыл. Видимо, гитлеровцы засекли наш самолет-разведчик и вовремя сманеврировали. Делать нечего, экипажи отбомбились по складам на берегу, подожгли шесть объектов. Но от огня зенитной артиллерии сильно пострадал и один из наших самолетов. На обратном пути обнаружили торпедные катера, они на предельной скорости спешили к Феодосии. Но бомбы были уже израсходованы.
После посадки летчики и штурманы шумно обсуждали неудачу.
— Сориентировались фрицы! А мы вынуждены были бомбить какие-то склады…
— Нужно назначать запасные цели!
— И разведку вести более скрытно…
— Если бы запасной целью были плавсредства в Феодосии, тогда бы и катера накрыли…
Да. Вообще с каждым днем становилось заметней, что рядовые летчики и штурманы начинают думать не только о своих конкретных обязанностях, но и об успехе группового полета, о задачах эскадрильи, полка.
В тот же день экипаж Андреева произвел разведку портов Ак-Мечеть, Евпатория и линии коммуникации Евпатория — Севастополь. В Ак-Мечети штурман Колесов обнаружил у берега пять шхун, в южной части бухты Сасык — транспорт водоизмещением пять тысяч тонн, на аэродроме Саки — пятнадцать самолетов противника. Все цели были зафиксированы плановой и перспективной съемкой.
Экипаж был доволен результатом разведки. Однако на разборе выяснилось, что из пяти радиограмм, переданных с самолета, ни одна не была принята на КП полка. [179] Стрелок-радист Евгений Никифоров работал не на той волне, градуировка передатчика оказалась сбитой.
— Элементарная халатность! — ругался майор Пересада. — Как вы готовились к вылету? Разведчики!
Случай был разобран со всеми радистами полка.
Вечером из штаба ВВС поступило приказание: к утру 16 октября иметь в пятнадцатиминутной готовности самолет для ведения разведки у западного побережья Крыма. Подвесить десяток стокилограммовых фугасных бомб.
Затемно мы уже были на аэродроме, с рассветом вылетели на это не совсем обычное задание — разведку, совмещенную с бомбежкой. Накануне всем экипажем тщательно изучили район, места возможных встреч с истребителями противника, нанесли на карты предполагаемые маршруты движения кораблей.
Как и предсказали метеорологи, погода выдалась неважная — видимость ограничена дымкой, многоярусная облачность.
Давно скрылись из виду родные берега, вокруг безбрежный морской простор. Чтобы побороть чувство одиночества, штурман то и дело докладывает о местонахождении самолета. Одиночество обманчиво, врага можно встретить в любую минуту. До района разведки лететь еще порядочно, набираю высоту, пробиваю облачность. Яркое солнце прогоняет наплывающую по временам сонную одурь, вместо однообразной водной пустыни под крылом сказочные замки, снежные города…
— Командир, вправо пять по компасу! Приближаемся к Севастополю, — направляет Прилуцкий.
— Подготовить фотоаппараты!
Снижаюсь, пробиваю облачность, выхожу на мыс Херсонес. Бухты Севастополя. Кораблей в них нет. Только в Казачьей стоит одинокая шхуна. Зенитки молчат, наше появление из облаков — полная неожиданность. А мы уже снова в море, курс на Евпаторию. Там-то уж встретят, служба оповещения сработает. Резко разворачиваюсь на юг, ухожу дальше в море с расчетом выйти к Каркинитскому заливу с запада. Выходим на Ак-Мечеть. В порту — транспорт водоизмещением две тысячи тонн, несколько мелких посудин. Сфотографировав их, продолжаем полет к Евпатории. На ее рейде восемь шхун. Зенитки и здесь не успели, маневр удался. Под [180] крылом — Саки. На аэродроме более сорока бомбардировщиков и истребителей. Разворачиваемся вправо, обнаруживаем в море четыре транспорта в кильватерном строю.
