Анатолий Черняев - Дневник помощника Президента СССР. 1991 год
Долго «убеждал» меня, что я «ничего не понимаю»!
Гулял в Успенке. Пошел вокруг Ново-Дарьино. Сделал круг по лесу и «заплутал»: в ту же деревню вошел, только с другого конца, воображая, что далеко от нее.
Утром (до звонка М. С.) готовил ему материалы для беседы с Бушем в Лондоне. Предложил по аналогии со встречей в Хельсинки (по Саддаму Хусейну) также совместно высказаться по Югославии, чтоб обозначить «присутствие» двух сверхдержав в конфликте; тем самым и перед югославами, и перед западноевропейцами… выбросить флаг и дать острастку.
Гонсалес, помнится, говорил Горбачеву: как бы не пришлось звать американского дядюшку, чтоб спасать Европу из-за югославов… Так вот, лучше вместе с «дядюшкой» нам выступить спасителями.
16 июля
Сегодня уезжаем в Лондон. Наверное, опять ничего не увижу и нигде не побываю, хотя полюбил этот город.
Вчера закончил подготовку переговорных материалов (для Буша, Миттерана, Кайфу, Андреотти, Малруни, возможно, Коля, Любберса, Киннока, Тэтчер… И конечно — все для «визита в саму Великобританию»: Мейджор и Елизавета II).
Примаков звонил (да и по ТАССу видно): печать нагнетает негатив в отношении возможностей «семерки» помочь России, дают утечку информации об «отрицательном» отношении к «концепции» М. С., посланной участникам, по крайней мере со стороны четырех из них.
Руцкой объявил о создании своей партии — «Коммунисты за демократию» — с выходом из КПСС… М. С. опоздал со своей Программой (к Пленуму ЦК 25 июля ). Да не опоздал — просто он не может оторваться от пуповины. Шах мне говорил вчера, что он опять «внедряет» в проект «возврат к Ильичу», нэп и прочее. Боже мой!
Но, между прочим, пора бы мне самому определиться. Он меня тут «шутя» спрашивает: а ты из партии еще не вышел?..
Но ведь я уже 5 лет, по крайней мере, в партии только как плательщик членских взносов, хотя и был даже членом ЦК… Меня с ней связывает только Горбачев… Это как в «Чапаеве»: «Ты за кого, Василий Иванович, за большевиков или за коммунистов?» — «А за кого Ленин? За того и я», — отвечал Чапаев Петьке.
20 июля
С 16 по 19 июля — в Лондоне. Присутствовал при историческом событии. А вернулся в атмосферу, где враждебно настроенная к президенту страна не хочет ничего этого. Уже на обратном пути в самолете, как только посмотрели наши газеты, все сразу и опрокинулось. Фото «7+1» в «Московском комсомольце»: семь лидеров лицом, Горбачев — спиной и контурно. Все, вплоть до Хасбулатова, «сдержанно отнеслись» к визиту президента в Лондон. Все, от «желто»-газетного уровня до государственных деятелей, напирают на то, что ездил, дескать, за миллиардами, а их не дали! Итак, Горбачев продолжает свою революцию «ввода страны в мир», а страна воспринимает это с подозрением и неприязнью.
Конкретно — что было в Лондоне. Встреча с Кайфу — одни улыбки. Потом японский премьер скажет Андреотти (а тот передаст М. С.), что только после лондонской встречи поверил в Горбачева.
На встрече с Миттераном был Загладин.
Буш. Завтрак в посольстве США. По окончании два президента удалились в соседнюю комнату, где окончательно были сняты «детали», тормозившие выход на договор по СНВ. Опять тянули мы до последнего, упирались, но горбачевская «всемирно-историческая методика» переговоров все равно ничего не дала.
Сама «семерка» в Ланкастер-хаузе. Мы, сопровождающие, кроме Примакова, сидели «за кулисами» — в роскошном отдельном зале… Четыре часа кряду — непонятно зачем, вместо того чтобы ходить по «любимому городу».
Результаты: я никогда не сомневался, что Горбачева пригласят, не могли «ему» отказать. Не верить в это было бы все равно что оставаться во власти стереотипов «социалистической» морали, с одной стороны, и «империалистической» — с другой.
Но удивительно, все они — за исключением, пожалуй, Миттерана — признают de facto «большую» его значимость, чем свою собственную. Хотя он не представляет уже «послушную» ему сверхдержаву, он — историческая фигура, а они — лишь временно избранные на свои посты… и останутся в истории как деятели «эпохи Горбачева»…
Буш — не из-за гонора не пошел к «Майклу» в посольство, а позвал к себе. Он искренне, «по-товарищески» рассчитывал на то, что Горбачев воспримет «правильно»: ты-то, Майкл, можешь меня понять, но мое общественное мнение, американское, ни за что не поймет, если я пойду к тебе. К тому же они ведь через Мэтлока договорились еще в Москве, и Буш не знал, что в Париже будет паломничество «остальных» к Горбачеву (кроме Миттерана, который «по возрасту…»).
Итак, М. С. фигурировал в Лондоне в качестве «центра внимания», олицетворяя смысл события: без него «семерка» стала бы рутинной пищей для журналистов на 2-3 дня, если не меньше.
Прием на Даунинг-стрит. Толковище, элита. Речь Мейджора, достойная события, и высокие «исторические» похвалы Горбачеву… Я «прокол» допустил в Москве: сама речь М. С. прозвучала крупнее мейджоровской (и была в два раза короче!). Но я не решился упомянуть там «свою любимую» Тэтчер, думал, что это не понравится хозяину. Мейджор это сделал. И М. С., выступавший вслед, «по ходу» тоже вставил. Но наши газеты уже «не успели» впечатать эту вставку (текст у них был заблаговременно). Хорошо, что Тэтчер не читает «Правду», хотя другие и ей прочтут, и всему миру сообщат!.. Я просил Кравченко внести поправку на ТВ. Но увы! Привязанный к протоколу событий, я не имел возможности вовремя «дать указание» ТАССу, а без этого, по нашим дурацким правилам, ТВ поправок не принимает.
Соседи за столом (на приеме): министр транспорта, милый живой шотландец. Можно оценить британскую деликатность: несмотря на мой ужасающий английский язык, он со мной живо говорил «о чем попало» — как ни в чем не бывало. И я быстро приспособился, исчезла языковая робость, и в общем хорошо поболтали.
То же самое — с соседкой справа, которая, правда, переходила на очень плохой французский, и таким образом мы тоже вполне удовлетворили друг друга. Она — жена какого-то высокого лица.
Мейджору, когда пришли на Даунинг-стрит, 10, в его кабинет, я, здороваясь, в замешательстве сказал good bye! Жуть!
Вечером в своей резиденции М. С. устроил торжественную пьянку для «близких». Было человек 20. «Мемуарил», как он и она шли (шел) «к этому»… Женева, Рейкьявик, детство, отрочество и далее. Замятин (посол) тост в честь автора новой книги — Раисы Максимовны — произнес «с большим чувством!».
Утром 18-го еще до Мейджора пришел Андреотти. Разговор близких, доверяющих друзей. Под конец, как я и ожидал, итальянец поднял опять вопрос о Любавичес-ких рукописях. Ох, как проигрываем… Все знаменитые «ребе» съехались, чтобы встретиться с М. С. Буш ему говорил о них. Андреотти умолял: «Мне легче будет работать с еврейским лобби в США в пользу вас…» Малруни шепнул… Ни в какую!.. «Есть проблема», — отвечал всем М. С. словами Егорова-Губенко!
