Вэл Хаузлз - Курс — одиночество
— Вот теперь вижу какую-то тень, один румб справа по носу.
Наконец-то, она уже десять минут как показалась.
— ЗЕМЛЯ!
Ну, обрадовался, расплясался. Ступай-ка вниз и приготовь мне чашку чаю.
— Есть, сэр, будет сделано, сэр. Всё что прикажете, сэр. Больше я вам не буду докучать.
Чаю!
— Слушаюсь, сэр.
СЛУШАЮСЬ, СЭР!
Когда мы подошли к Главному острову, уже стемнело, и от тёмно-синей кляксы, которая вызвала такой восторг своим появлением на горизонте, остался лишь проблесковый свет на Гиббс-Хилл, не дающий мраку забыться сном. Искать якорную стоянку ночью, по-моему, было слишком опасно. Сам-то остров хорошо освещён, но его окаймляет столько мелей, что малой яхте без вспомогательного мотора, к тому же незнакомой с местными условиями, лучше было подождать рассвета. Хотя я не спал двое суток, я не стал ложиться. Да я вообще не улежал бы на койке. Кровь обращалась быстрее в сосудах. Колено гнулось лучше. Глаза не болели. Губы зажили. Душа освободилась от тревоги и подозрительных голосов.
Я помолодел на пять лет.
И вот я моюсь… Я наполнял ведро водой с остервенением скряги, потерявшего рассудок при виде горы дублонов. Пил, пока мой коричневый живот не раздулся — от каких-нибудь нескольких пинт воды. Поливал голову после того, как с волос давным-давно были смыты последние следы мыла. Полоскал горло и сплёвывал. Потом выплеснул грязную воду и начал всё сначала. Стоя в кокпите, вылил себе на голову и плечи два галлона пресной воды, и струйки, сбежав по моему телу, весело устремились через сливные трубы в отзывчивое море. Это была оргия чистоты, она распространилась даже на топовый вымпел и на вздыбленного Валлийского Дракона, который снизошёл до ванны, чтобы лучше выглядеть назавтра.
И вот уже наступил рассвет.
Рассвет. Ясный солнечный день, ветер умеренный. Остров — на вест-норд-весте, в восьми милях — чуть-чуть выдаётся над горизонтом. Все мои былые тревоги словно изливаются фонтаном возбуждения. Я ещё нервничаю, но это другая нервозность, меня распирает энергия. Обруч, стягивавший грудь, исчез, прошли все боли и недуги, колено гораздо лучше, уголки глаз и рта больше не щиплет.
Ставлю грот, наполняю стаксель ветром, и мы легко скользим к берегу. К БЕРЕГУ, который все эти семь недель был нашей целью. То, что это Главный остров вместо Нью-Йорка, для меня сейчас ровным счётом ничего не значит. Это БЕРЕГ.
Люди.
Расстояние сокращается. Раньше остров был смутным серо-голубым пятном, теперь проступают зелёные оттенки. Маяк торчит над скалой и кажется издали, в бинокль, чёрным на фоне солнечного неба. Мы идём по синей воде, но по мере приближения к берегу можно различить смазанный край рифа. Там намного больше обрушивающихся гребней, и с палубы рубки видно характерную извилистую линию, которая обозначает грань подводного склона. К серо-зелёным скалам льнут дома. Белые, как обыкновенные бабочки, но тут и там картину оживляет ярко окрашенная стена.
И трава.
Её немного, но она зелёная.
Такой зелёной травы свет ещё не видел.
Сочная зелень. Будь я корова, я бы замычал, но я всего лишь человек и только пожираю её глазами. Подходим ближе, идем почти у самого рифа, но глубина большая, хотя с левого борта, в нескольких десятках ярдов тянется едва прикрытая водой пенная гряда кораллов. Нас океанская зыбь признаёт. А на расстоянии брошенного камня эти же безобидные валы изумлённо встают на дыбы и в одно мгновение превращаются в рокочущие буруны. Слышен ласкающий слух грохот прибоя. Сквозь него пробивается басистое рычание. Со стороны острова появляется четырёхмоторный самолёт, он летит очень низко, я непроизвольно втягиваю голову в плечи, когда он проносится над нами. И сам себя обзываю дурнем. У этого самолёта тоже большие ярко-оранжевые круги на крыльях и фюзеляже. «Харрикейн-Хантер»? Машу рукой экипажу. А они? Не всё ли равно, просто мне захотелось помахать ЛЮДЯМ.
Идём в северном направлении. Впереди — буй. Ограждение фарватера? Да, никакого сомнения — большой столбовидный буй. Ещё больше он кажется, когда мы подходим к нему вплотную. Теперь выбрать шкоты. Мы лавируем по ограждённому фарватеру, который сужается, ведя нас к входу в гавань.
До острова всего полмили, сейчас бы постоять на месте, просто полюбоваться видом, но у меня слишком много дел. Ветер дует как раз со стороны тесного прохода между обрывистыми берегами. Осторожно на румпеле, вести яхту круто к ветру, через середину пролива к южному берегу. Так держать, ещё, ещё. Глубина хорошая до самой скалы. Ещё несколько ярдов… Внимание… Руль на ветер. Поворот под хлопки стакселя, а теперь живей выбирать шкот, не крепить за утки, держать на руках. Порыв ветра притопил леер, следить за курсом. Что-то мы тихо идём. Должно быть, тормозит отливное течение. Снова на середину пролива и дальше, к противоположному берегу. Так держать.
— К повороту!
Пошёл!
Яхта делает поворот оверштаг. На этот раз в пяти ярдах от скалы. Пожалуй, слишком близко. Опять через пролив к другому берегу. Смена галса. Ещё. Ещё. Теперь ход прибавился.
Пролив становится пошире.
Можно посмотреть по сторонам.
До чего красиво!
А вон рыболов сидит.
Помашем ему рукой.
Делаем поворот у самой его скалы.
Что же ты?
— Доброе утро. Надеюсь, я вам не помешал.
— Нисколько.
Его ответ. Нисколько.
Ни-сколь-ко.
Нисколько.
Здорово.
Лови дальше — ДРУГ.
И вот мы уже в заливе. С правого борта — город Сен-Джордж, ослепительно белые здания среди пышной зелени. Подальше, справа по носу, видны огромные цистерны, очевидно связанные с аэродромом. Они раскрашены в красную и жёлтую шашечку. Отсюда они похожи на аккуратно уложенные детские кубики.
— Куда же теперь пойдём?
Справа по носу, там, где кончается город, вижу высокие мачты. Это нам подходит. Приблизившись, различаю два судна, одно стоит у стенки, второе борт о борт с первым. Оба — американцы. То, что поближе, — красавец иол, не меньше семидесяти футов.
Марш на бак, убирать стаксель. Проверить грота-фал, чтобы не заел. Медленно прохожу мимо иола, на кормовом подзоре золотыми буквами название — «Грейс». Грация.
Красивое судно, красивое имя. На палубе — несколько человек. Немного выбрать грот, сбавить ход.
— Вы не возражаете, если я к вам пришвартуюсь?
— Нисколько. У вас есть кранцы?
— Есть, правда, они маловаты.
— Ладно. Мы свои вывесим.
Потравить грот. Немного отойти. Вывесить кранцы (раньше надо было подумать об этом) и приготовить швартовы. Снова зайти. Спуститься под ветер, теперь осторожно подходить. Марш на палубу рубки. Убрать грот, ходу ровно столько, сколько нужно, чтобы сойтись бортами, чиркнув кранцами. Подать им кормовой конец. Оттуда кто-то, тоже захватив конец, перескакивает к нам на бак.
