Людмила Лопато - Царица парижских кабаре
Смуглого, чернобородого, в алой расшитой косоворотке, Федора-Альфреда все действительно принимали за русского. Теперь у него свой португальский ресторан в пригороде Парижа. А наш бармен Филипп работает в парижском отеле «Ланкастер» директором ресторана.
И опять Фредерик Кастет, еще до официального открытия «Русского павильона», устроил огромный вечер Дома Диора – с цветами и мехами! И манекенщицы новых поколений принимали именитых гостей и презентовали духи новых марок. Таких вечеров потом прошло еще несколько.
Во французском издании журнала Marie Claire в июне 1981 года был описан один из таких праздников:
«Лучшие меха приходят оттуда, где холодно. Следовательно, из России. Там Фредерик Кастет, великий создатель высокой меховой моды, находит свой материал во всем его разнообразии – норка, каракуль, соболя, мех рыси… Возвращаясь к истокам, в новом русском кабаре “У Людмилы” (рю Пьер Шаррон) Фредерик Кастет устроил презентацию своей новой коллекции. Водка, икра, балалайка в меньшей мере создавали настроение и стиль, нежели дефиле Марии Феликс в роскошной накидке из разноцветной норки с инкрустацией в виде ацтекских масок и оторочкой из черного соболя. Модели вышли в шалях из красного каракуля, с инкрустацией в виде камелий из белой норки, в болеро, отделанных бахромой с подвесками… От красоты зрелища захватывало дыхание.
Триумфом коллекции – аплодисменты и восхищенный вскрик Софи Лорен, одной из тысячи двухсот друзей-клиентов мэтра, – стало длинное вечернее манто из черной и белой норки, где основная инкрустация имитирует небоскреб Манхэттена, а освещенные окна переданы аппликациями из посеребренной кожи».
Писали и о других наших вечерах, менее роскошных, без камелий из белой норки, но всегда с живыми цветами:
«Когда Людмила, окруженная слушателями, спрашивает своим неотразимым голоском: “Вы хотите песню веселую или грустную?”, все отвечают в унисон: “Грустную! Грустную!” И можно увидеть воочию: ностальгия вернулась и вновь овладела своим царством…
Людмила продала “Русский павильон” на рю Лористон, чтоб уйти на отдых, но затосковала так сильно, что, когда ей предложили взять под ресторан зал “Саламандры” на углу улицы Франциска I и рю Пьер Шаррон, она тотчас обосновалась там со своими медвежьими шкурами, своими русскими картинами, своим фортепьяно и коробками икры от Петросяна. Великие князья рассядутся по своим местам, и Людмила будет все так же фантастична и эксцентрична в окружении своих балалаек и гитар…»
Еще две газетные заметки:
«“Русский павильон” Людмилы Лопато, несомненно, один из самых уютных и притягательных русских ресторанов Парижа. Убранство зала – такое же, как в салоне элегантной женщины, в стиле, который очень подходит самой Людмиле… О “Святой Руси” напоминают лишь картины и гравюры. Стиль в целом сдержанный, скорее западный, и очень комфортабельный.
По вечерам, когда здесь ужинают под музыку, создается ощущение, что вы приглашены в гости к доброй приятельнице, наделенной природным чувством счастья, которое она старается передать вам в той мере, в какой это только возможно. И передать очень мягко и тактично.
Улыбающаяся хозяйка дома постоянно стремится угадать и исполнить ваши желания. Она умеет создать атмосферу, в которой ночь проходит мечтательно, полна невысказанных обещаний – как когда-то в великих русских кабаре, таких как “Казанова” и “Динарзад”, где сама Людмила познала успех и славу до того, как разместить свой ресторан возле площади Этуаль. Там ее нововведением стал камерный, интимный жанр – без больших оркестров… Людмила поет, сидя за фортепьяно, поет, спускаясь в зал, поет у вашего столика, для вас. И ее репертуар, в котором смешан старый и новый русский фольклор, покоряет вас очень быстро…»
«“То, как дано, важнее того, что дано” – эта строка Корнеля часто призвана оправдать скромность подарков, которые преподнесены со щедростью сердца и оттого могут сделать вас счастливым.
Это как раз случай Людмилы Лопато. Она по-прежнему само очарование. В ее ресторане в течение долгих лет все воспринимается как щедрый дар клиентам: ее персонал, ее прием, качество закусок, талант музыкантов и ее собственное пение – тонкое и пленительное.
Говоря об этом ресторане, я мог бы, не изменив ни слова, повторить то, что писал, когда ресторан Людмилы располагался на рю Лористон: “Русский павильон” верен себе, он стал неотъемлемой частью парижских ночей – как для светского общества столицы, так и для рафинированных туристов».
Сегодня этот ресторан расположен на улице Франциска I, на первом этаже отеля “Шато Фронтенак”. “Павильон” теперь называется “У Людмилы”. Но музыкальная аура все та же. И Людмила, элегантная и грациозная, не знающая уныния, остается большой артисткой и королевой гостеприимства. Она аккомпанирует себе на фортепьяно, потом идет от стола к столу, поет втроем со своими чудесными гитаристами Андреем Шестипаловым и Ваней Николаевым (иногда к ним присоединяется балалаечник).
Убранство залы напоминает столовую в частном доме. Здесь не злоупотребляют фольклором и абсолютно не стремятся к стилю кабаре…»
Парижские кулинарные критики подвергали наше меню строгому разбору, но по-прежнему были благосклонны:
«Когда говорят “русский ресторан”, в воображении неизбежно возникают ночные гулянья под балалайку. Но от этого идеала весьма отличаются обеды и ужины в “Русском павильоне”, который покинул рю Лористон и переехал на улицу Франциска I. Людмила там поет каждый вечер, при мерцающих свечах, но она присутствует в ресторане и днем благодаря звучащим дискам из ее репертуара.
Полдень за окном или полночь – кажется, что в “Русском павильоне” время всегда одно и то же. Занавесы из красного бархата приглушают дневной свет и шум города. Мы как будто вошли в большой ларец, мы внутри чудесной шкатулки… Эта шкатулка, где сохранился дух домашнего уюта, – еще и место для завтрака. Его сервируют до трех часов дня. Выбор по карте обходится в 150–200 франков, но есть и меню за 120 франков, куда входят пирожок и соленый огурец, закуска, отбивная или цыпленок на вертеле, сладкий десерт и полбутылки вина.
Я пробовал некоторые закуски – и, поверьте, впредь буду заказывать не копченого лосося из Норвегии, а красную икру со сливками, копченого угря, паштет из лосося и, конечно, свежую икру.
Отвар из мяса и овощей, который здесь подают вслед за этим, недурен, но не принес того чувства перемещения во времени и пространстве, которое мне обещало его имя “борщ”. Такой суп варят во всех углах Европы, а вовсе не исключительно в заснеженном городке, изображенном на картине русского художника-передвижника.
