Энди Дуган - Неприступный Роберт де Ниро
Де Ниро не раскрывал в прессе своих чувств по поводу выстрелов Джона Хинкли. Как всегда, он предпочитал выражать себя в кино, продолжив работу с Мартином Скорсезе над «Королем комедии», что оказалось не очень удачным выбором. Они работали вместе уже над четырьмя фильмами с тех пор, как встретились на рождественской вечеринке у Джея Кокса, это был пятый. Наблюдатели замечают, что поскольку Скорсезе и Де Ниро оба итало-американцы, они прекрасно сочетаются, как томатный соус со спагетти. На самом же деле они совершенно разные люди. Скорсезе обычно легкомысленный, переменчивый — настоящий итальянец. Де Ниро — итальянец лишь на четверть. В нем смешались ирландская, французская и датская кровь, что делает его характер более задумчивым и менее взрывным. Де Ниро — наблюдатель, Скорсезе — деятель. Они дополняют друг друга, особенно в характерном для обоих, чуть детском чувстве юмора…
Вообще говоря, их совместные фильмы — это результат равноправного сотрудничества. Но не таков оказался пятый фильм, «Король комедии».
Сценарий, написанный бывшим кинокритиком из «Ньюсуика» Полом Циммерманом, представляет собой историю Руперта Папкина, который свято верит, что ему отпущены его пятьдесят минут славы. Папкин страстно желает стать комедийным актером. Вся беда в том, что он абсолютно неинтересный человек. Кумир Руперта — хозяин телевизионного ток-шоу Джерри Лэнгфорд. То, что Руперту удается оказать услугу хозяину, в его воображении становится основой их дружбы и сотрудничества. Однако Лэнгфорд отказывается помочь Руперту, тогда тот вместе со своим приятелем похищает знаменитость. В качестве выкупа похитители требуют устроить пятиминутную комедийную передачу с участием Руперта.
Циммерман работал над сценарием с режиссером Милошем Форманом. Когда Форман «отпал», Циммерман послал сценарий Скорсезе, которого, как и Де Ниро, давно уважал. Скорсезе текст понравился, но он объявил, что уже работает над сценарием о комедианте вместе с Джеем Коксом. Наконец сценарий попадает в руки Де Ниро, который приходит от него в восторг. Он встречается с Циммерманом, обговаривает проект и покупает сценарий. Де Ниро держит рукопись некоторое время без движения, до тех пор, пока решает, что время для этого фильма пришло. Именно в этот период он и становится звездой. Вслед за прочими звездами кино, этот самый «закрытый» в мире человек обнаружил, что играет-то он для таких вот рупертов, большинство из них добропорядочные и приятные, а некоторые — отнюдь нет. Можно сказать, что это и есть цена, которую Де Ниро должен заплатить. Иначе он мог бы выбрать себе другую профессию. Ведь в конце концов именно миллионы рядовых рупертов папкинов несут свои деньги в кассы кинотеатров, из которых актеру выплачивают гонорар. Но Джон Хинкли выявил то страшное, что случается с Рупертом Папкином, потерявшим над собой контроль.
«Бобби понял кураж Руперта, его говорливость, простоту его мотивов, — вспоминает Пол Циммерман. — Бобби заявил, что ему нравится целеустремленность в людях. Де Ниро считают интуитивным актером, но он понимает персонажей и на интеллектуальном уровне. Наверное, Бобби понял Руперта, потому что и сам является очень устремленным человеком. Я помню Бобби, еще когда он только начинал. В нем всегда была масса гордости и амбиций. И тогда, и сейчас он, похоже, несет в себе целый воображаемый мир. Порой, когда вы общаетесь с ним, то вдруг ощущаете, что некая часть его существа живет в огромном, интуитивном мире. У Брандо тоже было такое свойство. Бобби видит в Руперте человека, который скорее готов умереть, чем жить без вдохновения».
Изложенные самим Де Ниро мотивы создания этого фильма были много проще.
«Мне понравился сценарий «Короля комедии», — говорит он. — Мне понравился главный герой, и вся история показалась забавной. Мы снимали на улицах Нью-Йорка, и это дало нам возможность ввести в фильм эпизоды из жизни. В «Бешеном быке» есть сцена, где все вопят. Я кричу на жену, она — на меня, люди вопят на улице и в доме. Шумный там народ живет. Во время съемок кто-то с улицы заорал, я крикнул в ответ, все засмеялись, и эту шутку мы оставили про запас. Мы использовали такого рода шизоидные штучки и в «Короле комедии». Как-то раз пожилая леди подошла ко мне, когда я сидел на ступеньках дома в ожидании Джерри. Она подошла, обняла меня, поцеловала, что-то лопотала. Я ужасно смеялся. Мы использовали спонтанно возникавшие моменты вроде этого».
Де Ниро испытывал энтузиазм, но Скорсезе — вовсе нет. Силы Скорсезе были в полном упадке после съемок «Бешеного быка» и музыкального фильма «Последний вальс» с Робби Робинсоном. Но наконец он позволил себя уговорить. Де Ниро и Скорсезе взяли исходную рукопись Циммермана с комментариями, и уехали на Лонг-Айленд делать съемочный вариант.
«Король комедии» был для меня непосильным проектом, — сознавался впоследствии Скорсезе. — Это был скорее проект Бобби, чем мой, а я в то время так ослаб, что толку от меня было немного. Мне нужны ясные мотивы, чтобы делать фильм. А тут мои мотивы мне самому до конца не были понятны».
Состояние здоровья Скорсезе постоянно «вмешивалось» в планы съемки. Он страдал хронической астмой с детства, и стоило ему испытать стресс или физическую нагрузку, как приступы возобновлялись. Иногда во время съемок он был так слаб, что просто физически не мог начать съемку до второй половины дня. Это означало, что работа шла в основном по вечерам, надо было немало платить за добавочное время труппе и персоналу.
Главная проблема состояла в том, что необходимо было быстрее начать снимать. Надвигалась забастовка Гильдии режиссеров, и избежать участия в ней можно было лишь при условии, что к назначенному сроку съемки шли уже примерно четыре недели. Продюсер Арнон Милчен передвинул срок на месяц вперед. Скорсезе сомневался, что они справятся, но Де Ниро заявил, что бояться нечего. Итак, съемки начались 1 июня, но Скорсезе явно не справлялся с задачами.
«Я был смертельно усталым, — вспоминает он. — Мне пришлось взяться за съемки раньше, чем я был в состоянии из-за угрозы забастовки. Все превратилось для меня в кошмар. Производство — всегда тяжелое дело, но режиссеру не следует, приходя на съемочную площадку, думать про себя: Боже, что я тут потерял? Сперва мне сценарий вообще не понравился. Я бы определил его как гэг из пары фраз для одного персонажа. Но потом я постепенно стал понимать обе стороны сценария — Руперта и Лэнгфорда — и принялся за работу. Делать эту картину было интересно, но я просто насильно заставлял себя работать и придумывал причины, по которым мне ее надо делать. Вообразите, как это ужасно — делать картину равнодушно и принуждать себя… Как же должен выглядеть результат?»
