Жорж Сименон - Я диктую. Воспоминания
И все-таки кто кого отторгал — я свое окружение или мое окружение меня?
Не думаю, что на эту тему следует говорить в романтическом ключе. Разве люди, которые в пятницу вечером или в субботу мчатся в машинах по автострадам, не бегут тоже неведомо куда, чтобы открыть неведомо что? Разве у автомобилистов нет ощущения, что они в эти несколько часов порывают с обычными, будничными условиями существования?
Я порывал не на уик-энд, не на каникулярную неделю. Я уходил на месяцы, на годы, и все это время у меня было ощущение, будто я живу новой жизнью.
Но это было заблуждением; наступал час, когда я оказывался один, нагой — как выразился выше — в чужой вселенной.
Сейчас, на семьдесят третьем году, я удостоился милости не быть больше одиноким. Я уверен, что мирно кончу свои дни в нашем розовом домике. И хочу этого, зная, что мою руку будет держать рука, которую каждую ночь я инстинктивно ищу под одеялом.
Четвертью часа позже
Вместо Р.S.
Есть такие собачьи бега, когда борзые день за днем до изнеможения гонятся за электрическим зайцем. Но им никогда его не поймать: так уж все устроено.
А мне иногда кажется, что я тоже гнался за электрическим зайцем, пока наконец не поймал настоящего, с которым смог улизнуть в уютное логово, как птицы, которые, покормившись у нас в саду, улетают в свои гнезда.
Того же дня, 17 ч 20 м
Сегодня я задавал себе вопрос: «Куда они несутся?»
Но лучше было бы спросить: «За кем они несутся?»
Мне так и хочется ответить: «За самими собой».
Однако тут есть один нюанс. Каждый из них бежит за собой, но не за таким, каков он на самом деле, а за неким существом, кажущимся ему идеальным; человек зачастую принимает себя за идеал, который его вполне удовлетворяет.
Полагаю, каждому из нас необходимо ощущать чувство превосходства — все равно в чем. Я даже осмелился бы сказать: безразлично, в добре или зле, хоть я и не верю в добро и зло.
Глава дома мечтает, чтобы во время обеда, за семейным столом к нему относились почтительно и речи его выслушивали с восторгом и покорностью.
Кажется, такое было когда-то. Но не уверен, что существует сейчас, разве что в регионах, которые мы называем слаборазвитыми.
Рабочий, которого мы не без некоторого самодовольства именуем неквалифицированным, старается заработать как можно больше денег, чтобы отослать их своей семье, оставшейся, как правило, на родине и живущей в относительной нищете.
Чиновник считает, что он гораздо умнее своего столоначальника или начальника отдела, и все старания направляет на то, чтобы как можно скорее занять их место.
Что касается сильных мира сего, обладателей огромных состояний, то они тоже, иногда совершенно отрываясь от действительности, несутся следом за какими-то призраками, зачастую просто смехотворными.
Инженер, изобретший новый тип универсального карандаша и сразу возведенный в баронское достоинство, тратит миллионы, строя яхты, которые должны выиграть трансатлантическую гонку. Он не моряк. Он даже не страстный любитель парусного спорта. Но он хочет добиться чего-то иного, что для него куда ценнее состояния, которое ему принесла золотая карандашная жила.
Есть несколько десятков владельцев скаковых лошадей, которые, несмотря на свою ответственность перед сотнями тысяч своих рабочих и работниц, не моргнув глазом просаживают миллионы, чтобы выиграть приз на ежегодных крупных скачках.
Но забавно, что все эти банкиры, финансисты, авантюристы высокого полета, все эти более менее честные или более менее бесчестные люди почти всегда оказываются скупердяями.
Я много раз бывал в роскошных отелях и казино. И там я не только видел этих людей, но и слышал, что говорит о них прислуга.
Вот, к примеру, несколько лет назад был такой бородатый человек, которого звали Королем нефти или еще Господином Пять Процентов, потому что он получал пять процентов стоимости всей нефти, продававшейся в мире. Должно быть, он и сам не знал точных размеров своего состояния.
Я раз десять видел, как он, выходя из автомобиля у «Палм-Бич» в Канне или у Муниципального казино, царственным жестом протягивал монету в пятьдесят сантимов служителю, открывшему дверцу машины.
А потом, после игры, где ставил сотни тысяч франков, он также же царственно одаривал рассыльного пятьюдесятью сантимами.
Что ж, он тоже несся за самим собой. Он настолько презирал деньги, я имею в виду деньги других людей и их образ жизни, что считал свою скупость добродетелью. Должно быть, он думал: «Я — Король нефти, и поэтому эти ничтожества надеются, что в те дни, когда я выигрываю, я брошу им жетон в сто, а то и в тысячу франков. Ну уж нет! У меня хватит смелости дать пятьдесят сантимов».
И это не единственный случай. В таких отелях прислуга говорила мне:
— Чем люди богаче, тем они скупее и привередливей. Они будут гонять вас десять раз, потому что чай теплый, или слишком горячий, или слишком холодный, или мартини недостаточно сухое, а потом с королевским видом дадут вам самую мелкую монетку.
Лишь нувориши, что недавно, как бы сами того не желая, приобрели состояние, испытывают потребность эпатировать себе подобных и отличаются неслыханной щедростью.
Настоящие богачи смотрят на них с презрительной гримасой и не допускают в свое узкое, закрытое общество.
Мы все за чем-то несемся. Я только что говорил о превосходстве. Но превосходство превосходству рознь. Мне больше по сердцу незаметный старичок, ежевечерне посиживающий в кафе, где никто не может обыграть его в белот. Или игроки в шары, которые, сделав «карро», так же отчаянно радуются, как «понтер», положивший шар рядом с «поросенком»[83].
Существует превосходство великих и превосходство малых. И то и другое одинаково суетно, но, вероятно, одинаково необходимо, если уж не обязательно, для внутреннего равновесия.
И я предпочитаю превосходство малых, пусть даже это будет превосходство человека, выпившего определенное количество кружек пива за рекордное время и ставшего чемпионом, или превосходство — нелепо, но так оно и есть — юноши, который вместе с партнершей протанцевал без передышки, ни разу не присев, какое-то время и побил рекорд по танцевальному марафону.
Все это, как я уже говорил, — вопрос человеческого достоинства. Но опять-таки существует разное достоинство, и, когда деньги — честные и нечестные — гребешь лопатой, почему бы не подкрепить свое достоинство, давая тем, кто тебя обслуживает, ничтожные чаевые?
8 июля 1975
Мне случается раз пять-шесть на дню слушать почасовые выпуски новостей. И я констатирую, что коммерсанты все больше удлиняют сроки выплаты при продаже в кредит.
