Анри Труайя - Павел Первый
В то время как царь только еще задумал подобрать для своей личной канцелярии доверенное лицо, Пален тут же подсуетился и после тайных переговоров с Никитой Паниным и адмиралом Рибасом нашел в великосветских салонах подходящую кандидатуру на это место – красавицу Ольгу Жеребцову, сестру Платона Зубова, бывшего фаворита Екатерины II. После смерти от тяжелой болезни адмирала Иосифа Рибаса связи Палена, Панина и Зубовых продолжали тайно поддерживаться при встречах с глазу на глаз. Пален советовал Зубову все больше и больше появляться в обществе, поскольку, по его выражению, ветер повернулся и методы политической чистки начинают продумываться. И действительно, какое-то время спустя Никита Панин вынужден был оставить свой пост вице-канцлера, он был отстранен от выполнения поручений Коллегии иностранных дел, а затем без объяснений был отправлен в свое имение.
Оставшись один, без всякой поддержки, Пален понимал, что завтра, возможно, настанет и его очередь освободить место. Тогда-то он и решается организовать заговор, который предусматривал без кровопролития устранить Павла I от власти, в то же время элементарнейшее чувство самосохранения подсказывало ему, что следует отказаться от этого плана. Однако он не был бы самим собой, если бы не хватался за кусок, даже не имея зубов. Пока другие члены заговорщической группы взяли паузу для раздумий или же находились в отдаленном уединении, он должен был, не полагаясь ни на кого, сам, один, собрать их вокруг себя и приложить все старания, чтобы наиболее хитрым способом одурачить Его Величество. Каждый раз, когда ему представлялся благоприятный случай, он, не мешкая, использовал его, чтобы утвердиться в своем решении. Когда его сын, служивший в армии, был арестован за безобидный проступок, то Пален не кинулся сразу же ходатайствовать о его пощаде, а весьма осторожно заявил императору: «Государь, выше справедливое решение пойдет на пользу молодому человеку!» Но это был именно тот тип ответа, который Павел желал бы слышать со стороны всех русских, которых он карал «во их же благо». И Павел, оценивший такое поведение Палена, неожиданно отбросил какие-либо подозрения в отношении лиц, которых он к себе приблизил, несмотря на то что среди них были и те, кто выражал недовольство притеснением прав и самим главным исполнителем монархического абсолютизма. Чтобы вознаградить Палена, он поручил ему управление почтами, Коллегией иностранных дел и возвел в чин генерал-губернатора Санкт-Петербурга. Отныне Пален держал в своих руках бразды правления главными инструментами имперской политики. Используя свои многочисленные привилегии, Пален склоняет Павла продемонстрировать широту его императорского великодушия, пожаловав амнистию всем офицерам, уволенным или сосланным чиновникам за последние четыре года. По его словам, указ подобного характера символизировал бы примирение «православного царя» со своими подданными, каковыми бы ни были их прошлые проступки. Это будет воспринято толпой как эхо благодеяния Христа по отношению к раскаявшимся грешникам. Обольщенный этой мистическо-политической перспективой, Павел тут же издал Указ, предписывающий возвращение на свои места всех, провинившихся за нерадивую службу. Уже на следующий день вереницы «возвращенцев» со всех сторон страны потянулись в столицу. В составе этой необычной миграции имелись представители всяких сословий: роскошные аристократы, восседавшие в каретах, скромные офицеры, ехавшие в простых дорожных колясках, разоренные утратой своих рабочих мест люди, тащившиеся пешком с котомкой на плечах. Видя их, проходивших по городам и селениям, простой народ приходил в изумление от благоразумия императора, который, после того как проявил свою строгость самодержца, продемонстрировал им свою христианскую снисходительность.
Павел дал указания, чтобы большинство из этих пострадавших людей были восстановлены на своих прежних местах в полках и администрациях. Всегда озабоченный тем, чтобы удивить народ своими выдумками, он не учел, что этот способ морального очищения был подсказан ему именно Паленом, который проявил себя умелым подстрекателем. Павел согласился с его предложением потому, что всегда испытывал влечение к абсурдным поступкам, устраивая сюрпризы, иной раз и бессмысленные. В этот момент он радовался, выслушивая доклады Палена, согласно которым вся Россия, взволнованная великодушной милостью, в унисон возносит хвалу своему царю.
В реальности же все обстояло по-другому, и Пален об этом, как и всякий другой, был прекрасно осведомлен. Получив императорское прощение, большинство «возвращенцев» не могли ни приступить к своей прежней деятельности, ни вернуть полностью свою собственность. Тех, кого Павел помиловал, обладали только теоретическими возможностями. Они были реабилитированы, но не обустроены. Далекие от признательности за запоздалое спасение, они добрались до Санкт-Петербурга, проклиная того, кто так жестоко с ними обошелся. Озлобленные годами лишений, они думали только о мщении тому, кто их несправедливо покарал. Первой заботой Палена в этих условиях было установление контакта с наиболее решительно настроенными «возвращенцами», выдвигающими свои требования. Опрашивая их, он убеждался, что был прав, рассчитывая на их поддержку в осуществлении своей акции. Как он это и предвидел, ему удалось сблизиться с теми, кто прошел наказание за свои ошибки. Павел своей амнистией лишь увеличил количество своих недоброжелателей. Терпеливо и коварно Пален готовился использовать их скрытое недовольство. Не раскрывая перед ними всех карт, он только раззадоривал их, напоминая обо всех их обманутых надеждах, разбитых карьерах, и в то же время намекал на возможность осуществления переворота во дворце с тем, чтобы сместить Павла и возвести на трон Александра. В ближайшие себе сообщники в этом деле оздоровления общества он выбрал своего старого товарища, немца по происхождению, Беннигсена. Одна из жертв императорского деспотизма, этот могучий великан с мраморным лицом пользовался репутацией смелого, хладнокровного и тактически ловкого человека. Пален сошелся также с тремя братьями Зубовыми, которые познали свой звездный час еще при правлении Екатерины II и сполна поплатились за постоянное осуждение правящего монарха. Для того чтобы как можно больше усугубить ситуацию вокруг царя, Пален, посоветовавшись с Платоном Зубовым, любовником покойной императрицы, решил просить у Кутайсова руки его дочери. Обольщенный в своем тщеславии выскочка, бывший брадобрей Его Величества уже видел себя соединенным родственными узами, благодаря замужеству своей дочери, с очень знатной семьей последнего фаворита царицы. Чтобы облегчить заключение брачного договора, он заручился одобрением Павла и упросил Его Величество благосклоннее отнестись к роду Зубовых, как только они возвратятся в столицу. По наущению Кутайсова князь Платон Зубов и граф Валерьян Зубов были назначены почетными начальниками двух кадетских корпусов; граф Николай Зубов получил должность обер-шталмейстера и двадцать других льгот.
