Кирилл Евстигнеев - Крылатая гвардия
Полет проходил в горном районе, и часть маршрута пролегла вдоль ущелья. Погода над точкой вылета прекрасная, а какая в горах - неизвестно. Но угрожающих атмосферных явлений вблизи ущелья не наблюдалось, и самолет спокойно вошел в него. Потоки воздуха слегка потряхивали легкую машину. Сомнений в благополучном исходе полета у меня не возникало. А ущелье между тем постепенно сужалось. Над нами начинала натекать серая облачность, вначале разорванная и незначительная, а потом, когда уже невозможно было развернуться на 180 градусов и прекратить испытывать судьбу, нависла тяжелая туча, превратившая ясный день в сумерки.
Мы оказались в каменном мешке: он был открыт сверху, но, чтобы выбраться из него, надо пробить облака. "Кукурузник", скромный труженик войны, для этой цели не годился - высотность не та. А облака все снижались и снижались, прижимая машину ко дну ущелья. Потоки воздуха бросали ее как щепку, отвесные скалы угрожающе подступали то справа, то слева. Иной раз казалось: все, удар неминуем, самолет несет на скалу, одна-две роковые секунды - и от весельчака Пети Козлова и его командира останутся одни воспоминания...
Решение на этот полет принимал я. От одного меня зависело, идти в ущелье, подвергая экипаж смертельной опасности, или искать другой маршрут, более безопасный, хотя и менее экономичный. Одному мне предстояло сейчас найти выход из создавшегося положения.
А По-2 снова приближается к скале. Рули управления даны в обратную сторону, на отворот, но машину будто магнитом притягивает к обрыву. В какой-то момент потоком воздуха ее вновь отбрасывает в центр или на другую сторону ущелья. Расчалки между крыльями звенят от напряжения, плоскости скрипят, как крылья ветряной мельницы в сильную бурю. А мы с величайшим трудом продвигаемся вперед до очередного поворота. Вот уже полчаса нас швыряет...
Козлов как будто спокоен. Руки его лежат на переднем борту кабины, но я вижу, что они чуть побелели - это от волнения он так крепко вцепился. Чувствуется, что на душе у него ох как тревожно. Русская душа!.. И подурить горазд, и почудить мастер, а в труднейшие минуты жизни держится молодцом.
Наконец-таки скалы расступаются, становятся ниже, облака поднимаются вверх, расползаются в стороны. Болтанка прекратилась, словно дурной сон, и перед нами долина - яркая, ослепительно-прекрасная... Кажется, будто мы вылетели не из ущелья, а из темного погреба, где оказались неведомо как. И только отдельные тучки, кудреватые и рыхлые, напоминают об опасных минутах, только что пережитых...
На аэродроме Сибиу Петр, довольный тем, что первый этап полета закончился благополучно, стараясь скрыть волнение, говорит:
- Притон дьявола, а не ущелье! Не хотелось бы снова попадать туда.
- Другого пути для нашего "кукурузника" нет, - убеждаю я. - К вечеру турбулентность воздуха утихнет, облачность рассеется, и мы спокойно пройдем это место без чертовых плясок.
Так оно и получилось. Завершив разведку аэродромов, мы без происшествий вернулись в Албешти.
А 22 сентября полк перебазируется на аэродром Сибиу. Перелет осуществлялся тремя эшелонами. Первую группу "лавочкиных" я отлидировал без всяких осложнений. На старте второй эшелон. В его составе одиннадцать летчиков из моей бывшей эскадрильи. Идем четверками: в ведущей я с Мокиным и пара Тернюка. Звено справа возглавляет Мудрецов и слева - четверка Карпова. В фюзеляже моего истребителя пассажир, разрешенный командиром полка - парашютоукладчица из передовой команды Мария Раздорская. Маршрут предельно ясен, по нему только что выполнен наш полет на По-2. Но на этот раз мы идем высоко над ущельем. Миновав его, группа должна будет развернуться к аэродрому посадки по долине, расположенной под прямым углом к ущелью.
Полет проходит спокойно и не вызывает каких-либо опасений. Приближаемся к горному хребту. На его вершинах облачность - незначительная в предгорьях и до восьми-девяти баллов над горным массивом. Подымаемся выше и идем по расчету времени. Точность полета по маршруту я сверяю по приметам местности, периодически наблюдаемой в просветах между облачностью. Важно не прозевать момент начала пробивания облаков и выполнить выход из них точно в том месте, где ущелье меняет направление и переходит в долину. Даю команду летчикам на сокращение интервалов и дистанции - это вызвано малыми размерами ущелья.
Группа в плотном строю. Время выхода под облака наступило, и мы, круто снижаясь, вошли в белую пелену. Слой ее оказался тонким и вскоре остался выше нас. В ущелье мы вошли в расчетном месте. Однако я заметил, что замыкающие фланги самолеты при снижении, казалось, скользили по склонам гор.
Когда вышли из ущелья, я вздохнул с облегчением, радостно улыбаясь своему пассажиру. Мария смотрела на меня через бронестекло и перегородку, отделявшую кабину летчика от фюзеляжа. Повлажневшие глаза ее благодарно блестели...
И тут вдруг мотор моего Ла-5 начал чихать л кашлять: тяга и скорость полета упали. Теряя высоту, машина скользила в ущелье. Передаю по радио Тернюку:
- Возглавляй группу. Мотор барахлит...
Видимо, начинается то же самое, что и в полете на разведку под Кишиневом, подумал я. Но тогда в кабине я был один, а сейчас у меня пассажир без парашюта. Мысли в голове невеселые. Приближаются склоны гор - медленно, но неотвратимо. Все четче и яснее выделяются их неприветливые каменистые отроги. Бросаю взгляд на Марию: чувствуется, она встревожена, понимает сложность обстановки, но все же улыбается. Эх, думаю, милый ты мой пассажир! Если бы ты знала, чем это может кончиться...
Покидать машину нельзя: парашют только у меня. Если придется погибнуть что ж, вдвоем, как говорится, веселее. Но я обязан воевать за жизнь до последнего вздоха: жертва слепого случая - участь, недостойная боевого летчика.
И борьба продолжается. Самолет идет со снижением, мотор по-прежнему работает с перебоями. Но вот послышались знакомые бодрые нотки в его прерывистой мелодии. Чихание - короче, реже... Временами, как бы одумавшись, он переходит на максимальные обороты - и сразу же растет скорость. Сектором газа я осторожно подбираю безопасный режим. Наконец мотор перешел на постоянную и ровную работу. Да такую, что лучшего и желать не надо!
Километров за двадцать до Сибиу мы догнали группу, и как ни в чем не бывало я занимаю место в строю.
Тернюк, конечно, не выдержал и с усмешкой бросил в эфир:
- Кирилл, ты что отстал? С Машей целовался?
- Ошибаешься, друг! Я отбивался от возможного "поцелуя" поэтических горных склонов...
На аэродроме инженеры, как всегда, нашли какую-то заумную причину столь странного поведения двигателя и без проволочек навели порядок в моторе. Но в связи с этим всякая транспортировка "живой силы" в фюзеляжах истребителей была запрещена. Она допускалась теперь лишь в исключительнейших случаях: когда полет проходил над равнинной местностью при ясной погоде, когда полностью исключалась возможность встречи с противником.
