Альберт Шпеер - Третий рейх изнутри. Воспоминания рейхсминистра военной промышленности. 1930–1945
Гитлера больше всего заботила проблема приобщения нового поколения рейха к своим идеям. План в общих чертах был набросан Леем, которому Гитлер также доверил организацию системы образования. Для начальной ступени организовали «школы Адольфа Гитлера», для средних и высших ступеней – «орденсбурген». Главная задача этих учебных заведений – воспитывать идеологическую элиту для партийного аппарата, однако из-за узкоспециализированного образования и замкнутой обстановки закрытых школ выпускники не имели представления о реальной жизни, хотя их высокомерие и самомнение были безграничны. Показательно, что высшие партийные функционеры не посылали своих детей в эти школы. Даже такой фанатик, как гауляйтер Заукель, ни одного из своих многочисленных сыновей в партийную школу не отдал. Правда, Борман все же отдал одного своего сына в «школу Адольфа Гитлера» – в качестве наказания.
По мнению Бормана, для оживления застывшей партийной идеологии была бы полезна Kirchenkampf – кампания против церкви. Именно он был движущей силой этой борьбы, о чем не раз давал понять во время застолий в рейхсканцелярии. Гитлер колебался, но лишь потому, что предпочел бы отложить решение церковной проблемы до более благоприятных времен. В Берлине, в отсутствие женского общества, он позволял себе более откровенные и резкие выражения, чем в Оберзальцберге: «Я разберусь с церковниками, как только разрешу другие проблемы. Они у меня еще попляшут!»
Однако Борман не хотел ждать. Жестокий и прямолинейный, он не мог смириться с благоразумной практичностью Гитлера и хватался за любую возможность протолкнуть свои проекты. Даже за обедом он осмеливался нарушать неписаное правило не говорить о том, что может испортить настроение фюреру. Он разработал особую тактику: провоцировал одного из гостей рассказывать ему о подстрекательских речах какого-нибудь пастора или епископа, пока Гитлер не начинал прислушиваться и требовать деталей. Борман отвечал, что случилось нечто неприятное, но он не хотел бы беспокоить Гитлера за обедом. Гитлер продолжал настаивать, и Борман притворялся, будто историю из него вытягивают клещами. Ни наливающееся кровью лицо Гитлера, ни сердитые взгляды остальных гостей не мешали ему идти к своей цели. В какой-то момент он доставал из кармана документ и начинал зачитывать отрывки из дерзкой проповеди или окружного послания епископа. Гитлер часто так возбуждался, что начинал щелкать пальцами – верный признак его гнева, – отталкивал тарелку и грозился наказать провинившегося священника. Гитлер гораздо легче сносил критику и возмущение заграницы, чем происки внутренней оппозиции. И хотя он, как правило, довольно хорошо владел собой, невозможность немедленно обрушить кару на голову отступника доводила его до белого каления.
Гитлер не обладал чувством юмора, хотя мог громко и самозабвенно смеяться – иногда до слез – над чужими шутками и даже порой корчился от смеха. Он любил посмеяться, но, разумеется, над кем-нибудь другим.
Геббельс прекрасно научился развлекать Гитлера колкостями, попутно уничтожая любых соперников в борьбе за власть. Вот один из примеров: «Видите ли, гитлерюгенд попросил нас издать пресс-релиз к двадцатипятилетию своего лидера Лаутербахера. Ну, я послал черновик текста с сообщением, что он отметил свой день рождения «в расцвете физического и душевного здоровья». Больше мы о нем не слышали». Гитлер расхохотался, а Геббельс достиг своей цели: дискредитировал зазнавшегося молодежного лидера.
За обеденным столом Гитлер неоднократно рассказывал о своей молодости, подчеркивая строгость, в коей воспитывался: «Мой отец не гнушался рукоприкладством, но, как я считаю, это было мне необходимо и полезно». И как-то Вильгельм Фрик, министр внутренних дел, поддакнул своим блеющим голосом: «Да, мой фюрер, как мы видим, это несомненно пошло вам на пользу». Все оцепенели от ужаса, и Фрик попытался спасти положение: «Я хотел сказать, мой фюрер, вот почему вы столь многого достигли». Геббельс, считавший Фрика безнадежным идиотом, саркастически заметил: «Думаю, Фрик, вас в юности никто не порол».
Вальтер Функ, министр экономики и президент рейхсбанка, рассказывал о диковинных выходках своего вице– президента Бринкмана в течение многих месяцев, пока наконец не выяснилось, что Бринкман – душевнобольной. В данном случае Функ не просто хотел повеселить Гитлера, но и предвосхитить слухи, которые рано или поздно дойдут до ушей вождя. Дело в том, что Бринкман пригласил всех уборщиц и рассыльных рейхсбанка на грандиозный обед в бальном зале отеля «Бристоль», одного из лучших берлинских отелей, и сам играл для них на скрипке. Между прочим, его поступок прекрасно согласовывался с нацистской пропагандой стирания граней между различными слоями общества, но все рассмеялись, а Функ продолжал: «Недавно Бринкман встал перед министерством экономики на Унтер-ден-Линден, достал из портфеля большой пакет свежеотпечатанных банкнотов – как вы знаете, с моей подписью – и стал раздавать их прохожим, приговаривая: «Кому нужны новые Функи?»[44]
А вскоре в безумии бедолаги уже никто не сомневался. Бринкман созвал всех работников банка и объявил: «Все, кому больше пятидесяти лет, – налево, все, кто моложе, – направо». Затем он повернулся к одному из тех, кто оказался справа: «Вам сколько лет?» – «Сорок девять». – «Ступайте налево. Ну а теперь, все, кто стоит слева, вы уволены немедленно, а самое главное, с двойной пенсией».
Гитлер смеялся со слезами на глазах, а успокоившись, разразился монологом на тему, как иногда трудно распознать сумасшедшего. Функ не просто веселил фюрера. Гитлер еще не знал, что вице-президент рейхсбанка, находясь в недееспособном состоянии, выдал Герингу чек на несколько миллионов марок, и Геринг без зазрения совести обналичил чек. Разумеется, впоследствии, как и предполагал Функ, Геринг яростно отрицал предположение о том, будто Бринкман не понимал, что творит. Обширный опыт показывал, что, кто первым доложит Гитлеру свою версию, тот и победит, ибо Гитлер не любил менять однажды озвученное мнение. Но, даже упредив ситуацию, Функ с огромными трудностями выцарапал у Геринга присвоенные миллионы.
Излюбленной целью насмешек Геббельса и героем бесчисленных анекдотов был Розенберг, которого Геббельс называл «рейхсфилософом». Жертва была выбрана безошибочно: в поддержке Гитлера насмешник мог не сомневаться.
Геббельс так часто высмеивал Розенберга, что его истории стали походить на отрепетированный спектакль, все участники которого точно знали, когда и какая реплика от них требуется. Ни у кого не возникало сомнений, что в определенном месте Гитлер произнесет: «Фёлькишер беобахтер» так же скучна, как и ее редактор. Вы знаете, что у партии есть так называемая юмористическая газета «Die Brennessel» («Крапива»). Самая скучная газетенка, какую только можно себе представить. Но с другой стороны, «ФБ» иначе как юмористической газетой не назовешь». Геббельс потешался и над владельцем типографии Мюллером, который из кожи вон лез, чтобы и партии угодить, и старых заказчиков из католических кругов Верхней Баварии не растерять. В его типографии издавалось все: от церковных календарей до антирелигиозных трудов Розенберга, но некоторые вольности Мюллеру дозволялись, поскольку в двадцатых годах он печатал «Фёлькишер беобахтер», несмотря на неоплаченные счета.
