Владимир Семёнов - Трагедия Цусимы
— Молодец, батя! — невольно вырвалось у командира…
Меняя курсы то вправо, то влево, сообразно изгибам пути, проложенного среди мин тралящим караваном (и обозначенного буями), мы шли в общем на SO.
В 3 ч. дня на смену бежавшим миноносцам появились далеко впереди три «собачки», затем один из старых крейсеров (кажется, «Мацусима») и наконец два броненосных крейсера. Никаких попыток воспрепятствовать нашему торжественному шествию они не предпринимали, только поглядывали издали, чем вызвали немало насмешек со стороны наших остряков, утверждавших, что они непростительно зевают, что тут бы им и наброситься, пока мы «кота хороним»…
В 4 ч. 30 мин. дня, считая себя на чистой воде, эскадра остановилась. Тралящий караван начал убирать свои тралы (длинная история), а затем пошел обратно в Порт-Артур, конвоируемый вторым отрядов миноносцев. Эскадра, держась на месте, прикрывала их отступление, а в 5 ч. начала перестраиваться в боевой порядок: одна кильватерная колонна, впереди которой — броненосцы (головной «Цесаревич»), а сзади — крейсера (головной «Аскольд»).
Взяли курс SO 20°, иначе говоря — к Шантунгу.
Строй японской эскадры в сражении с русской 1-й эскадрой Флота Тихого океана в Желтом море. 28 июля (10 августа) 1904 годаВ 6 ч. 40 мин. вечера впереди и влево от курса, примерно на SO, увидели главные силы японского флота, шедшие нам на пересечку. Они были почти в полном составе: 4 броненосца, в одном отряде с которыми шли «Кассуга» и «Ниссин», 2 броненосных крейсера, «Чин-Иен», предводительствующий тремя старыми крейсерами, «собачки», другой отряд легких крейсеров и миноносцы. Этих последних в ближайших отрядах мы могли насчитать 18, но за ними виднелись еще довольно многочисленные дымки…
— Все тут! — Даже «Чин-Иен» вытащили! — Еще бы! — С нашими секретными сборами! — За четыре дня хоть из-под Владивостока могли вызвать! — Будет игра! — перекидывались офицеры отрывочными замечаниями.
Но, повторю опять, настроение было прекрасное: бодро и весело ждали решительного боя.
Ночью, братец мой, дыхнуть не дадут! Живи при своей орудии, как знаешь! Запасай провиант с вечера! — шутили матросы, укладывая за пазуху сухари и разнося по орудиям чайники с чаем…
Чтобы содовая и сельтерская были во всех плутонгах!
Хлеб и закуски — тоже! — хлопотал содержатель кают-компа нии…
В 7 ч. вечера пробили боевую тревогу.
Эскадры сближались…
Неожиданно «Цесаревич» круто повернул влево, почти на обратный курс… За ним — вся колонна… Главные силы японцев не погнались за нами, но продолжали идти прежним курсом. (Может быть, они не верили? Подозревали какую-нибудь ловушку?)
В 7 ч. 50 мин. вечера в наступающих сумерках мы потеряли их из виду. Они ушли куда-то на запад.
Мы сначала тоже не верили, но чем дальше, тем очевиднее становилась истина: эскадра возвращалась в Порт-Артур, бежала, едва завидев неприятеля…
— Что такое? — Что случилось? — Да как же так?.. — слышались растерянные, недоумевающие голоса…
Однако гадать было некогда. Приходилось действовать. Главные силы неприятеля скрылись на западе, но зато его миноносцы (теперь мы насчитывали их до 30) рассыпались по горизонту, вне дальности наших выстрелов, и спешили справа и слева обойти нас, выйти на курс, конечно, для атаки…
В момент поворота эскадра находилась в 23 милях от Порт-Артура. Быстро темнело. Большая часть миноносцев обходила нас с востока, т. е. справа, а меньшая — слева. Не помню как (у меня не записано) — сигналом, телеграфом или как-нибудь иначе отдано было приказание, но только крейсера («Аскольд», «Баян», «Паллада» и «Диана»), увеличив скорость, вышли вправо от броненосцев, а «Новик» и миноносцы — влево от них. Наше назначение было очевидно: принять на себя минную атаку и уберечь от нее главные силы. Погода благоприятствовала — ясная, тихая ночь и луна в первой четверти. Не очень светло, но все же кое-что видно.
Вскоре же, как погасла заря, начались атаки. Трудно анализировать и записывать свои впечатления в такой обстановке, особенно когда переживаешь ее впервые (потом привыкаешь). В моем дневнике кратко отмечено: «Полчаса бешеной канонады. Молодцы японцы. Лезли, очертя голову. Верно — попало. Ушли. У нас все целы. 9 ч. 35 мин. вечера — стали на якорь».
Главная опасность этого плавания была не со стороны неприятельских миноносцев — от них все же можно было отбиваться, — но ведь мы возвращались не только без тралов впереди, но даже не той дорогой, которой шли днем, и каждое мгновение могли наткнуться на минную банку!..
«Бог пронес» и на этот раз… Только «Севастополь» «ткнулся», да и то счастливо справился с пробоиной и мог продолжать плавание совместно с другими.
Стали на якорь на внешнем рейде Порт-Артура без сигнала, без диспозиции, как-то по вдохновению, но очень удачно.
Суда эскадры оказались расположившимися в две линии, полумесяцем, один конец которого приходился между Золотой и Крестовой горами, другой — под горой Белого Волка.
Тотчас поставили сети и приготовились к отражению минных атак на якоре. Они не замедлили.
Странно, что японцы ни разу не попробовали произвести массовой атаки, но нападали отрядами в 4–5 миноносцев. Та же ошибка, что и 26 января.
Между тем мощные крепостные прожекторы, расположенные на флангах нашей линии, образовывали своими лучами такую световую преграду, сквозь которую никто не мог прорваться незамеченным, и каждый отряд, пытавшийся это выполнить, еще с дальней дистанции (5–6 миль) попадал под сосредоточенный огонь всей эскадры. Конечно, теория, по которой отражение минной атаки всецело возлагалось на среднюю и мелкую артиллерию, была забыта, и башенные орудия броненосцев расточали свои драгоценные сегментные снаряды наравне с 6-дюймовками… Какова была сила этого огня? Что творилось в той зоне, по которой двигались японские миноносцы? — вряд ли могут рассказать даже те, которые на них были… Люди, находившиеся на берегу, в полной личной безопасности наблюдавшие это зрелище, не могли найти достаточно сильных слов, достаточно ярких образов, чтобы передать свое впечатление…
— Ну, как я вам объясню? — почти сердился почтенный капитан крепостной артиллерии, с которым я встретился через 2–3 дня. — Просто видно всю эскадру, так она освещается вспышками собственных выстрелов, а там, где миноносцы, там от разрывов снарядов светлее, чем от прожекторов…
Очевидно, такой обстановки не выдерживали даже и японские нервы. В этом аду секунды казались минутами, утрачивалось всякое представление о времени и пространстве…
