Сергей Павлович Королев - Ребров Михаил Федорович
— Случайностей быть не должно! Не-дол-жно! Вы понимаете меня? И никакой теории вероятности. Главное — ответственность при подготовке каждого пуска. И не пытайтесь меня убедить в обратном.
В тяжелых обстоятельствах, при неудачах особенно ярко проявлялась железная воля главного конструктора. Удрученность — да, но растерянности — не было. Упорство, знания и логика руководили им в таких ситуациях, и это придавало уверенность другим.
— Все остаются на космодроме. Новый корабль и ракету доставят через несколько дней. А пока есть время разобраться во всем. Причину надо найти. Вы поняли, что я говорю? — закончил он.
Следующий пуск тоже не принес большой радости. Королев, жаждущий получить положительные результаты как можно скорее, сдерживал себя. В экспериментальной работе он был терпелив и дотошен, требовал тщательного доведения всех систем и агрегатов, их безотказной работы и строго документального оформления всех испытаний. Это стало непреложным законом работы ОКБ-1.
ТУЧИ НА СОЛНЕЧНОМ НЕБОСКЛОНЕ
Многое в событиях минувшего времени станет понятным, если не обойти молчанием вечно волнующую проблему — взаимоотношения с высоким начальством. Успехи в делах космических, осуществление казавшихся фантастическими экспериментов в околоземном пространстве и на межпланетных трассах имели политическое значение, им придавался особый, «священный» смысл. Это обстоятельство имело свои плюсы — приоритетное финансирование, возможность «нажать» на другие предприятия, задерживающие разработку и поставку оборудования, получение всевозможных льгот для сотрудников головных КБ и НИИ. Но были и минусы — начальство всегда оставалось нетерпеливым, полагало, что если заставить разработчиков крутиться, то дела пойдут быстрее. Например, спускают сверху контрольные сроки: «до конца года», «не более шести месяцев», «уложиться в полтора — два года» и т. д. В такой неоправданной спешке, в непонимании реальных возможностей производства возникали практически непреодолимые трудности в договорах со смежниками. Те тоже не укладывались в волюнтаристские сроки, навязывали заказчику устаревшие модификации своих приборов. Все это рождало нервотрепку, ссорило людей, кто-то попадал в немилость того самого начальства, возникали разного рода интриги. Спешка оборачивалась авариями при испытаниях, риск пилотируемых стартов многократно возрастал.
Изрядно потрепала нервы сотрудникам ОКБ-1 работа над первым спутником связи «Молния-1». Он должен был находиться на высокой орбите, функционировать больше года, причем в непрерывном режиме и при одной и той же ориентации. Последнее обстоятельство обусловливалось диаграммой направленности спутниковых антенн. Ранее использовавшиеся системы ориентации в данном проекте оказались непригодными, поэтому спутник «держался» через тоненькие пружины за трехстепенный гироскоп, который при этом работал еще и как датчик угловой скорости.
Работа шла тяжело, не укладывались ни в жесткие сроки, ни в технические требования. Бесконечные совещания у главного конструктора с взаимными упреками, обидами, «накачкой» заканчивались ничем. Королев понимал, что претензии начальства несправедливы, что от него требуют невозможного — пока невозможного, — но в глазах подчиненных не хотел опускаться до открытого критиканства «верхних этажей власти», к которым относил Военно-промышленную комиссию (ВПК) Совмина, оборонный отдел ЦК, Д. Ф. Устинова — главного куратора всех ракетно-космических дел.
— Для достижения успеха, — говорил он примирительно, — надо ставить цели несколько выше, чем те, которые в настоящее время могут быть достигнуты. Надо работать…
— Нам садятся на шею, а мы молчим, — возразил ему один из разработчиков спутника связи.
— Кто садится? — невозмутимо спросил Королев. — Назовите, кто?
— Вы отлично знаете, кто, Сергей Павлович. Впрочем, каждому свое…
— Что значит, каждому свое? — зацепился Королев.
— Как говорят, кесарю — кесарево, а Богу — Богово…
Королев оживился, в глазах появился озорной блеск:
— Не очень-то вы уяснили себе мудрость народных изречений… Слово «кесарь» в Древнем Риме означало владыку, монарха. От него произошли такие слова, как русское «цесарь» и «царь», а также немецкое «кайзер» — император…
Далее Королев рассказал библейскую легенду. Противники Иисуса из секты фарисеев задали ему на людях каверзный вопрос: надлежит ли платить подати кесарю, то есть римскому императору, колонией которого была Иудея. Расчет был простой: скажет «не надо» — объявим его бунтовщиком против Рима; ответит «надо» — прокричим, что он против иудейского народа. Однако Иисус, зная своих врагов, нашелся. Взглянув на римскую монету, которыми оплачивались подати, он, в свою очередь, спросил фарисеев: «А чье на монете изображение?» «Кесарево», — ответили ему.
«Так отдайте кесарево — кесарю, а Божье — Богу», — рассудил Иисус. Фарисеи замолчали и отошли.
— Так вот, — подвел итог Королев, — когда мы желаем сказать: отдайте кому-либо должное, воздайте ему по заслугам, то и повторяем первую половину произнесенной вами фразы.
Все рассмеялись. Телефонный звонок «кремлевского» аппарата заставил замолчать. Королев снял трубку:
— Здравствуйте, Дмитрий Федорович, слушаю вас… Понял, завтра в десять…
Он положил трубку. Улыбка сошла с его лица.
— Устинов собирает завтра всех главных конструкторов, — пояснил и тем самым дал понять, что совещание закончено.
На следующий день вновь пришлось выслушать, какое политическое значение имеет запуск спутника связи, как важно обеспечить стране первенство в этом деле, что надо… И так далее.
Американцы первыми запустили свой спутник связи, и начальство потеряло интерес к «Молнии-1», который после этого был доведен в спокойной обстановке без начальственных помех и выведен на орбиту в 1965 году.
Начальство всегда зловредно. Быть может оттого, что самолюбиво, заносчиво, обидчиво. Возражений оно не воспринимает, к тем, у кого свое мнение, относится с неприязнью. Ракетная отрасль страны базировалась не только на Подлипках и королёвском ОКБ. Боевыми ракетами занималась днепропетровская фирма (позднее ее назовут НПО «Южное»), которую возглавлял М. К. Янгель, в подмосковном Реутове базировалось ОКБ-52 В. Н. Челомея. В чем-то их тематика перекликалась, в чем-то они были конкурентами. А у главных конструкторов были свои «защитники и опоры». Существовали и два лагеря: Гречко (военный министр) — Челомей — Янгель и Устинов (министр оборонной промышленности) — Королев — Грушин (создатель ракет для ПВО и ПРО). К первом лагерю особо благоволил Н. С. Хрущев (у Челомея работал его сын Сергей).
У каждого конструктора свой почерк. Это и понятно. А все дело было в топливе. Тогда не принято было говорить о так называемых токсичных топливных компонентах, загубивших жизни тысяч инженеров, техников, рабочих, офицеров и рядовых армии и ничего не подозревавшего населения. Ненависные Королеву и его соратникам виды топлива использовались на ракетах Янгеля и Челомея.
Летом 1960 года на полигоне Капустин Яр готовились к встрече руководителей партии и правительства. Само это мероприятие имело шифровое обозначение «Тополь», подготовка к нему проводилась в строжайшей секретности, а сама «операция», как определялось в специальном решении, имела целью «выбор основных направлений дальнейшего развития межконтинентальных баллистических ракет». На стартовой площадке были установлены три ракетных комплекса: Р-16 (жидкостная конструкции М. К. Янгеля), Р-9А и РТ-1 (жидкостная и твердотопливная конструкции С. П. Королева). В МИКе (монтажно-испытательном корпусе) демонстрировались головные части ракет Р-7А и Р-5М, а также мало кому известный аппарат необычной конструкции.
Хрущев прибыл поутру, до наступления жары. Было солнечно и тихо. В сопровождении секретарей ЦК, министров и главных конструкторов он бегло осмотрел стартовую площадку. Пояснения давал генерал А. С. Калашников. Вскоре перешли в МИК. Здесь инициативу взял в свои руки главный маршал артиллерии М. И. Неделин, заместитель министра обороны и одновременно главком ракетных войск стратегического назначения, он чувствовал себя на испытательном полигоне хозяином и хотел сам представить высоким гостям перспективные проекты.
