Бэзил Харт - Сципион Африканский. Победитель Ганнибала
В последнюю очередь мы обращаемся к Сципиону как к государственному деятелю – к той части его большой стратегии, которая безусловно относится к области мира. Аббат Серан де ла Тур, составивший в 1739 г. жизнеописание Сципиона, посвятил его Людовику XV и в своем посвящении написал: «Король должен только взять себе за образец величайшего человека в целой римской истории, Сципиона Африканского. Само Небо, кажется, сформировало черты этого героя, чтобы преподать правителям этого мира искусство управления с помощью справедливости». Урок, мы опасаемся, не пошел впрок Людовику XV – человеку, который за столом совета «открывал рот, говорил мало и не думал вовсе», жизнь которого столь же была полна вульгарных пороков, сколь лишена высоких целей. Мы подозреваем аббата в способности к тонкому сарказму…
Когда Сципион вышел на историческую сцену, власть Рима не простиралась даже на всю Италию и Сицилию, и эта узкая область находилась под тяжелой угрозой захватов, а еще более – присутствия Ганнибала. К моменту смерти Сципиона Рим стал неоспоримым хозяином всего средиземноморского мира, без единого возможного соперника на горизонте. Этот период увидел величайшую до тех пор экспансию во всей римской истории, и Рим был обязан ею либо прямым деяниям Сципиона, либо их следствиям. Но если в территориальном смысле он является основателем Римской империи, то его политической целью было не поглощение, но контроль над другими средиземноморскими народами. Он следовал, расширив ее, старой римской политике: его целью было установление не централизованной деспотической империи, но конфедерации во главе с Римом, в которой Рим имел бы политическую и коммерческую гегемонию и его воля была бы верховной. Здесь лежит близкая параллель с современными обстоятельствами, которая придает исследованию его политики особый и жизненный интерес. Труды Цезаря вымостили путь к упадку и падению власти Рима; труды Сципиона сделали возможным мировое сообщество независимых государств, признающих верховенство Рима, но сохраняющих независимые внутренние органы, необходимые для питания и продолжения жизни политического тела. Владей его наследники хоть каплей мудрости и дальновидности Сципиона, Римская империя могла бы принять курс, аналогичный курсу современной Британской империи, и, путем создания кольца полунезависимых и здоровых буферных государств вокруг сердца римской власти, варварские вторжения были бы отражены, ход истории изменился бы, и прогресс цивилизации избежал бы тысячелетнего пребывания в коме и почти стольких же лет выздоровления.
Одни условия мира должны поставить Сципиона на вершину среди других великих завоевателей – полное отсутствие мстительности, мастерское обеспечение военной безопасности при минимуме трудностей для побежденных, полный уход от аннексий любых цивилизованных государств. Сципионовский мир не оставлял воспаленных язв мести и оскорблений и подготовлял путь для превращения врагов в подлинных союзников, крепкую опору римской власти. В значении имени Сципиона – «шест, опора» – резюмирована его большая стратегия в делах войны и мира.
Характер его политики был настроен в унисон с его собственным характером; он презирал мишурную славу аннексий и царской власти ради чистого золота благодетельного лидерства. Сципион трудился во имя блага и величия Рима, но он был не узколобым патриотом, но поистине государственным человеком мирового масштаба. Различие между Сципионом и Цезарем кристаллизовано во фразе: «Зама отдала мир Риму, Фарсал отдал его Цезарю», – но даже здесь Сципиону не полностью воздается должное, ибо он мог видеть за величием римской славы величие римских заслуг перед человечеством. Не будучи интернационалистом, он был сверхнационалистом в самом широком и наилучшем смысле слова.
Аттилу называли «бичом мира», и, различаясь только в степени, большинство великих военных вождей, от Ганнибала до Наполеона, не имели цели более высокой, чем силой принудить своих врагов – в лучшем случае врагов своей страны – к покорности. Это привело к столь же близорукой реакции, заставившей историка Грина в «Истории английского народа» написать: «Серьезный упрек историкам состоит в том, что они превратили историю попросту в историю резни одних людей другими» и сопроводить это абсурдным заявлением, что «война играла скромную роль в реальной истории европейских наций». Так возникла очень большая современная школа историков, которые пытаются, совершенно иррационально, писать историю, даже не упоминая о войне, не говоря уж о ее изучении. Игнорировать влияние войны как мировой силы значит отлучить историю от науки и превратить ее в волшебную сказку. Большая стратегия Сципиона – это веха, указывающая истинный путь исторического исследования. Сципион мог побить противника по меньшей мере так же эффективно и блестяще, как любой из великих военных вождей, но он видел за победой ее цель. Его гений открыл ему, что мир и война – это два колеса, на которых движется мир, и он снабдил их осью, которая соединяет колеса и придает им прямое и рассчитанное движение. Право Сципиона на вечную славу заключается в том, что он был осью, а не бичом Рима и мира.
Примечания
1
Эдилы стояли на первой ступени лестницы, ведущей к высшей магистратуре. Их функцией были «внутренние дела» – забота о городе и проведение в жизнь правил распорядка, надзор за рынками, ценами, мерами и весами, организация публичных игр и руководство ими.
2
Римляне считали часы начиная с восхода солнца.
3
По словам Ливия, только на несколько дней. Полибий темен в этом вопросе, но известные факты предполагают более длительную остановку, ибо неизбежно требовалось время для прибытия конницы Тихея и подхода к Ганнибалу других карфагенских сил.
4
Две тысячи лет спустя это остается нерушимой догмой ортодоксальной военной науки, несмотря на тяжелые уроки 1914—1918 гг., когда армии прошибали лбом стены сильнейших вражеских укреплений.
5
Хотя перед нами римская версия Ганнибаловой речи, его слова оправданы условиями мира, и маловероятно, что ему приписали пацифистские настроения.
6
Версия Полибия – «позволили себя не только взнуздать, но и оседлать» – точнее отражает положение и более вероятна.
7
Неологизм автора, произведенный от имени знаменитого французского рыцаря XV в. – Баяра, прозванного «рыцарем без страха и упрека», но среднего военачальника. (Примеч. пер.)
