Джей - О Милтоне Эриксоне
Гутей поднимал палец вверх каждый раз, когда его спрашивали о дзэн. Мальчик-слуга начал подражать ему. Когда кто-нибудь спрашивал его, что проповедует его хозяин, мальчик поднимал палец.
Гутей узнал о проказах слуги. Он схватил его и отрубил ему палец. Мальчик закричал и бросился прочь. Гутей позвал его. Когда мальчик остановился и обернулся, Гу- тей поднял свой палец. И в это мгновение мальчик достиг просветления.
Трудно найти случай в психотерапии, схожий с болезненным отсечением пальца. Особенно трудно в наше время судебных преследований. Если такой пример и есть, то это, очевидно, будет пример из практики Милтона Эриксона. Мне вспоминается один классический случай. Мать пришла к Эриксону и рассказала, что ее дочь-подросток перестала выходить из дому. Она не ходила в школу и не встречалась с друзьями, так как решила, что ее ступни слишком велики. Девочка отказалась прийти к нему на прием, поэтому Эриксон сам отправился к ним домой под предлогом болезни матери и необходимости осмотреть ее на дому. Придя к ним, он убедился, что размер ноги у девочки нормальный. Эриксон осмотрел мать, попросив дочь помочь ему подержать полотенце, при этом направляя ее так, что она все время стояла рядом с ним. Внезапно Эриксон шагнул назад и изо всех сил наступил девочке на ногу. Она закричала от боли. Эриксон резко повернулся и сердито проговорил: “Отрастила бы лучше эти свои штуковины, чтобы их хоть заметить можно было, я бы так не оплошал”. В тот же день девочка отправилась в гости к друзьям, а на следующий день пошла в школу. Без сомнения, она достигла просветления.
В этом случае, как и в предыдущем примере из дзэн, отражено предположение, что неожиданное вмешательство приводит к изменению, что причинить боль иногда необходимо для проведения интервенции и для этого не требуются ни образовательные, ни познавательные, ни рациональные дискуссии.
С данным примером связана и процедура тяжелого испытания, являющегося, как правило, и частью работы Эриксона, и частью обучения дзэн. Путь к просветлению часто сопряжен с болью, с тяжелым испытанием — иногда данным мастером, а иногда и наложенным на себя самим учеником, например, испытание голодом и холодом.
Помимо сходства между стратегическим подходом к терапии и дзэн, есть, конечно, и множество различий.
Во-первых, дзэн чаще всего — это долгие годы занятий. Стратегическая терапия короче. Во-вторых, терапевты получают вознаграждение за работу. Трудно встретить терапевта в желтой хламиде, с чашкой для милостыни в руке. Они нашли компромисс между финансовым успехом и призванием. В терапии нет упора на медитации, основными инструментами в ней являются беседа и задание. Еще одно отличие — стратегическая терапия выросла из гипноза, и поэтому часто использует для своих целей транс. В дзэн же, если ученик, медитируя, входит в транс, его ждет удар палкой, так как транс не является целью его взаимодействия с учителем. Но нужно заметить, что Эриксон тоже не поощрял медитативный транс, напротив, он побуждал клиента активно взаимодействовать с собой.
В дзэн нет семейного подхода. Как правило, монахи живут все вместе, без семей. Интервенции мастеров не меняют семьи с целью изменить человека. Достигнув просветления, монах может жениться и жить в семье, но вмешательство в семью не является задачей дзэн.
Важное сходство — это использование юмора в дзэн и психотерапии. Многие истории дзэн весьма остроумны, и эриксоновский подход отличался тонким юмором и шутками. Юмор сближает коаны дзэн с загадками Эриксона. Оба метода направлены на то, чтобы помочь ученику изменить свой способ восприятия и избавиться от излишней жесткости и интеллектуализма. Работая с клиентом, не верящим в возможность изменений, Эриксон загадывал ему загадку, казавшуюся неразрешимой. Когда клиент отказывался от попыток найти ответ, Эриксон показывал решение — очевидное и простое. Одна из его любимых загадок: как нарисовать десять деревьев по четыре дерева в каждом ряду (причем рядов должно быть пять), не отрывая при этом ручки от бумаги. Когда клиент после нескольких попыток называл задачу нерешаемой, Эриксон показывал, насколько элементарным может быть ответ, если отказаться от жестких и стереотипных способов классификации.
Так же и, очевидно, с той же целью мастера дзэн строили основную часть своей работы вокруг коанов и неразрешимых загадок. Например: “Как звучит хлопок одной ладонью?” Или другой пример, побуждающий к действию, а не к расслабленному размышлению: мастер кладет конец палки на голову ученика и говорит: “Если ты скажешь, что эта палка реальна, я ударю тебя. Если ты скажешь, что она нереальна, я ударю тебя. Если ты ничего не скажешь, я ударю тебя”. Ученик должен найти решение этого коана, иначе окажется побитым. После таких примеров поневоле задумаешься, не создан ли дзэн преимущественно для того, чтобы излечить молодых японских интеллектуалов от самокопания и рационализма.
Возможно, ближе всего дзэн и стратегическая терапия в стремлении использовать абсурд для изменения логических классификационных систем. Причем используются не только абсурдные загадки и коаны, но и абсурдные действия. Особенно рациональным и склонным к логическим построениям клиентам Эриксон давал абсурдные задания. Например, одному чересчур рациональному интеллектуалу он поручил проехать ровно 7,3 мили по пустыне, остановиться, выйти из машины и понять, почему он там находится. Я повторял этот прием с чрезмерно увлекающимися логикой учеными, посылая их пройти определенное расстояние по горной дороге и понять, почему они пришли в эту точку. Возвращались они изменившимися. Вероятно, этой же цели служило известное задание Эриксона взобраться на Пик Скво. Следует отметить, что, когда Эриксон отправлял клиентов в пустыню, они всегда отправлялись туда и всегда находили этому объяснение. Назад они возвращались другими — менее рациональными и менее логичными, но, возможно, более одухотворенными.
Заключение
Итак, какие процедуры дзэн уместны в психотерапии? В дзэн просветление достигается через взаимоотношения с мастером, который убежден, что изменение может произойти внезапно и бесповоротно; который объединяется с учеником для выполнения задания и направляет его или ее; который стремится уйти от интеллектуального объяснения жизни или наблюдения за личным поведением; который задает неразрешимые загадки и требует их решить; который подходит к каждому ученику как к единственному и неповторимому; который ведет себя каждый раз по-разному и владеет множеством приемов, включая умение быть абсурдным; который основное внимание уделяет настоящему, а не прошлому; который решает проблему системно, изменяя то, что предотвращает изменение; и, наконец, который из добрых побуждений использует тяжелые испытания. Все перечисленное характерно и для терапевта, исповедующего стратегический подход.
