Иоанн Кронштадтский - Дневник. Том V. 1863–1864. Все и во всем Бог. Возлюби ближнего твоего, как самого себя
Для чего Господь дает человеку продолжение дней на земле? — Для того, чтобы человек имел время покаяться и очиститься от грехов и страстей и чтобы истина и любовь совершенно проникли его сердце посредством долговременного обучения чувств его относительно добра и. иш (Ср.: Евр. 5, 14).
В истине Евангелия и церковных чтений не сомневаться. Все, что в Евангелии и в Церкви, есть дыхание Духа Истины, сребро разжжено, искушено земли (то есть чуждо всего земного, лестного), очищено седмерицею (Не. 11, 7); лги вот, мир (Ср.; Рим. 8, 6) и сладость духовная. Горе сомневающемуся: дух лжи омрачит, стеснит и повергнет его в уныние и скорбь. —Опыт.
Отца жены называть отцом или папенькою с твердостию, от души и просить его благословения тоже от души. Двоедушие — сомнение: называть его или нет так или так назвать, или нет — от диавола, и горе сомневающемуся и колеблющемуся. Детей называть детьми от души и не сомневаться, и не считать за одолжение им, что так их называешь. Мы недостойны их называть так, потому что они дети Самого Отца Небесного.
Что такое души человеческие? — Это — одна и та же душа, или одно и то же дыхание Божие, которое вдохнул Бог в Адама, которое от Адама дал для Евы (См.: Быт. 2, 7, 22–23) и от которого потом и доселе распространяется весь род человеческий (Деян. 17, 26). Все люди поэтому — все равно что один человек, или одно великое древо человечества. Отсюда заповедь самая естественная, основанная на единстве нашей природы: возлюбит и Господа Бога твоего (Первоначало, Первообраз твой, Отца твоего) всем сердцем твоим, и всею душен) твоею, и всею мыслию твоею, и всею крепостию твоею: и ближняго твоего (ибо кто ближе ко мне подобного мне, единокровного мне человека), яко сам себеу. — Естественная необходимость исполнять эти две заповеди.
Всякого приходящего к тебе человека, особенно с духовною целию, принимай с ласковым и веселым видом, хотя бы то был нищий или нищая, и внутренно смиряйся пред всяким, считая себя ниже его: ибо ты от Самого Христа поставлен быть слугою всех и все — члены Егоу, хотя подобно тебе и носят на себе язвы прегрешений [170].
Доселе ни в чем не оставлял меня Господь: не оставит и до конца дней моих ни в чем — вот мое упование! Не посрами его, Господи мой, Отче мой, Промыслителю мой! — Августа 9. 1864.
В Страстной вторник я заметил одного офицера идущим в дом любодеяния [171]. Хотел остановить его, но опоздал. Не постави мне, Господи, греха сего! А сего офицера вразуми и накажи! — Чему только учились эти офицеры?
К славе пресвятого имени Владыки Господа Иисуса Христа и Владычицы Богородицы. Ощущал я тысячекратно в сердце моем, что после Причастия Святых Таин или после усердной молитвы домашней обычной, или по случаю какого‑либо греха, страсти и скорби и теснотыу, Господь по молитвам Владычицы или Сама Владычица по благодати Господа давали мне как бы новую природу духа, чистую, бодрую, величественную, светлую, мудрую, благостную — вместо нечистой, унылой и вялой, малодушной, мрачной, тупой и злой. Я много раз изменялся чудным, великим изменением на удивление самому себе и часто другим. Слава силе Твоей, Господи [172]! Слава благости Твоей, Господи! Слава щедротам Господа, яже удивляеши на мне, грешном.
Откуду брани и свары в вас? Не отсюду ли, от сластей ваших, воюющих во удех ваших? (Иак. 4, 1.) — Поистине, сласти, особенно сахар, воюют во удех наших. Сахар — это большое искушение для христиан. Это — идол для многих христиан и прежде всех для меня. Мне жалко его большой траты; я готов бы стеречь его, как богач свои сундуки с деньгами, и боюсь за него, как бы его не похитили или лишнее не взяли и не съели, как сребролюбец боится за свои деньги, как бы не украли их. Вот какова прелесть сластей! Если бы не жизнь в обществе, если б не домашние мои, я, кажется, оставил бы сахар и изгнал его из употребления — или же я стал бы сам чрез меру лакомиться им и был бы до него очень жаден. О сласти, сласти! О страсти, страсти! Как вы от Бога отвлекаете сердце! Как вы опутываете и проникаете сердце! — Прилепившись к одному, сердце не может любить другого! Так сласти воюют во удех наших!
Малодушие и колеблемость сердца и мыслей в истине, бывающие при хульных помыслах, происходят от маловерия, гордости и сластолюбия нашего.
Нужны ли человеку мучения в жизни? — Нужны. Как помучишься в болезни или в скорби, беде и напасти или в трудах изнурительных, так душа смиреннее и крепче будет, а без того она начинает гордиться и расслабевать во грехах; как помучишься, так узнаешь, каковы были страдания за нас Господа Иисуса Христа и труды Его для нас; каковы были страдания мучеников, святителей и преподобных; узнаешь хотя отчасти, каковы будут будущие мучения; а без напастей, болезней и скорбей и трудов человек зазнается и получает какую‑то уверенность, что и все так с ним будет, что и будущих мучений не будет, и Христовых страданий не познает по опыту, а главное — от грехов не отстанет и не очистится: ибо грех, проникнувший наше существо и приятный для нашего существа, не иначе очищается как скорбями, напастями и болезнями.
Малейший помысл неправедный есть мерзость Господу (Ср.: Притч. 15, 26), и приражение его к моей душе омрачает, беспокоит, раздражает, теснит, нравственно и физически обессиливает, оскверняет и от Бога отлучает меня, и помощи Его лишает: и я делаюсь окаянным, бедным, нищим, слепым и нагим (Ср.: Откр. 3, 17), — словом, несчастным человеком. Вот что такое грех! Он прост, как помысл, и заразителен, как моровое поветрие, и яр, как лютый зверь.
Если<с>тебя во время праздничного Богослужения совлекают одежды славы — не скорби и не досадуй на это, а радуйся: ибо со Спасителя и совсем совлекли одежду (См.: Мф. 27, 35) и обнаженного вознесли Eiac ради на Крест. Из‑за священного одеяния не теряй любви к ближнему и мира в сердце — заботься о благолепии и чистоте одеяния души. Просвети одеяние души моея. Светодавче, и спаси мя [173]. Что в том, если вещественная одежда светла, да душа мрачна?! (Покойного протоиерея память оскорбил; оклеветал его!) [174]
Господи мой Иисусе Христе! Согрешил я пред Тобою: лестию сребролюбия связахся и ради сребра Тебе, Мира моего, лишихся, Тобою, Миром моим, пренебрег. — Господи! Хоть всего лиши меня, но Тебя, Бога моего, Мира моего, не допусти лишиться! В рвение и словопрение с начальником вошел! Согрешил! — Оскорбительные для него слова в горячности говорил — противоречил и таким образом пререканию Корееву поревновал (См.: Чие. 16, 1 35), в непослушание впал! Согрешил, Господи! Прости, Господи! Помилуй, Господи! Не допусти до сего впредь. Даждь мне нелицемерно всегда творити волю Твою. — Буди! Буди! у
