Юлия Андреева - Триумвират. Творческие биографии писателей-фантастов Генри Лайон Олди, Андрея Валентинова, Марины и Сергея Дяченко
С пятого курса, Сергей пребывал в состоянии неописуемого восторга, потому что начали преподавать психиатрию и перестали досаждать анатомией. «Психиатрия – это наука общения с человеком, умение разбираться в потаённых мыслях и желаниях, помогать обрести радость и здоровье». «Может быть, профессия психиатра была мостиком в писательство – ибо и там, и там нужно было изучать “душу” человека»[60]. Дяченко был счастлив подобной перемене, немедленно влюбившись в психиатрию и теперь поднимая ее знамя наравне с генетикой.
Психиатрию в институте преподавал профессор, Заслуженный деятель науки УРСР, Фрумкин Яков Павлович. Его отличали высокая общая культура в области литературы, живописи, музыки и разносторонняя собственная художественная одаренность: он рисовал и писал стихи. В течение нескольких лет Фрумкин, обучаясь на медицинском факультете Московского университета, был студентом Московского училища ваяния, живописи и зодчества. Знал массу языков, а в юные годы работал, говорят, санитаром в Германии у самого Эмиля Крепелина, знал Эйгена Блейлера – основоположников современного учения о шизофрении, видел Зигмунда Фрейда и других светил психиатрии.
Очарованный новыми знаниями и возможностями, совершенно покоренный обаянием и умом Якова Павловича, Дяченко употребил все свое красноречие, дабы убедить учителя написать министру здравоохранения, чтобы тот в порядке исключения разрешил студенту С. Дяченко специализироваться по психиатрии. В то время в мединституте не было такой специализации. Нет – так будет! – Фрумкин не мог не одобрить выбор и упорство нового ученика, в котором он уже видел большой потенциал. Целый год, весь шестой курс Сергей трудился на кафедре психиатрии, считая это за высшее счастье для себя. Вообще, оказаться рядом с настоящим гением, иметь возможность видеть, как на твоих глазах он решает сложнейшие задачи… удача редчайшая в этом мире. И это школа мысли, урок настоящей демократии, урок творческого мозгового штурма, урок того, как можно гармонично построить взаимодействие молодежи и более опытных коллег.
«Заходит больной в острое отделение, и по очереди его все расспрашивают. Никто тебя не подгоняет, не перебивает… Последним задавал вопросы профессор – если видел в этом необходимость. Потом больной выходит, и начинается обсуждение, каждый по очереди ставит диагноз, назначает лечение… Тут уже возможны дискуссии, иногда до хрипоты. А потом наступает третий акт – профессор делает заключение, оценивая все увиденное и высказанное. И вот это уже не только наука, но искусство. Все видят ситуацию в двух измерениях, а он в трех! Самой простой, казалось бы, случай в интерпретации Якова Павловича превращался в поразительное путешествие вглубь личности человека. Не бывает неинтересных больных – бывают неинтересные психиатры, – говорил Яков Павлович. И он прав, потому что личность человека, его анамнез и статус всегда уникальны, и порой именно в деталях детства, скажем, сокрыта тайна болезни», – так об этом рассказывает Сергей Сергеевич.
Казалось бы, многие рвутся в предсказатели, а Яков Павлович реально объяснял, что произойдет с больным через две-три недели. Он почти не ошибался в диагнозе, в прогнозе развития болезни… Сергей наблюдал за старым учителем и вскоре интуитивно тоже попробовал себя в роли диагноста. Самое смешное – получилось! Раз, другой… говорят, после двух – система. Безусловно, юноша имел чутье, редкий природный дар!
Поняв это, Яков Павлович держал Дяченко рядом с собой, доставая для него редкие книги, позволяя заглядывать в собственные записи, делясь с учеником сокровенными знаниями, недоступными широкой аудитории. Позволял публично спорить с собой студенту! Из-за такого явного благоволения профессора к молодому человеку Сергея либо ненавидели, либо, принимая решение учителя за аксиому, превозносили Дяченко как своеобразный феномен. Сергей же – добрая душа, казалось, не замечал косых взглядов, все его восприятие было сосредоточено на Фрумкине, он много читал, изучал, постоянно, иногда зло и напористо, спорил с наставником, кстати и некстати задавал провокационные вопросы и надоедая добрейшему профессору с генетикой. Когда накопились знания – появились и первые сомнения. Пропала способность «видеть» больного. «Он потерял дар!» – неслось вслед понуро плетущемуся по коридорам института Дяченко. Впечатлительный Сергей временами полностью утрачивал веру в себя, но учитель не сдавался, он-то знал, подобное падение закономерно, и скоро все снова вернется на круги своя, только будет еще лучше, и главное, прочнее. И правда, прошло какое-то время – и Дяченко снова начал «видеть», но теперь это уже было не на основе одной только интуиции, а подкреплено реальными знаниями. Вскоре в студенческом сборнике появилась его первое научное исследование по психиатрии.
Яков Павлович – человек в летах, желая устроить талантливого молодого человека в жизни, настаивал на том, что Дяченко непременно должен защититься немедленно, прямо сейчас. И даже отдавал ему свои незаконченные наработки по проблемам эпилепсии, которые можно было завершить в сжатые сроки. Защитившегося, он мог взять его к себе на кафедру своим преемником уже на законных основаниях. Дяченко же, словно не понимая своего счастья, вместо того, чтобы благоговейно заглядывать в очи наставнику, снова и снова досаждал тому разговорами о генетике, которую не признавал Яков Павлович. Он был далек от этой науки. Сергей же утверждал, что генетика и молекулярная биология – будущее психиатрии. Ведь генетики уже открыли, что из-за дефекта гена человек может получить серьезные психиатрические болезни. Когда-нибудь, лет через сто, люди научатся исправлять ген, а пока можно подобрать специальную диету, в которой будут все необходимые аминокислоты, и человек сумеет выздороветь!
Споры закончились тем, что в 1969 году Сергей поступил в аспирантуру при только что открывшемся в Киеве Институте молекулярной биологии и генетики АН УССР. Все-таки на генетику! Понимая, что не такой благодарности ожидал от него старый учитель, Сергей явился к нему, желая объяснить свои действия. Узнав о том, что молодой человек уже принят и ничего нельзя изменить, Яков Павлович был глубоко огорчен.
«Я вам клянусь. Я закончу аспирантуру, вернусь сюда, мы откроем медико-генетическую консультацию на основе нашей больницы. Первую на Украине! Вы увидите, как это работает, какие перспективы даст генетика психиатрии», – пытался Дяченко объяснить свою позицию. Он был тогда уверен в своей правоте.
Да, многим еще придется столкнуться с упрямством Сергея Дяченко, который выбирал не те пути, что для него наметили, отказывался идти по удобным, ровным дорогам, и страстно экспериментировал со своей жизнью. Причем не фигурально, а буквально. В одной из подводных экспедиций, на обожаемом Сергеем Японском море, у него на большой глубине случилась баротравма. Начиналось воспаление, менингит. Друзья чудом смогли срочно отправить его самолетом в Киев, и там ему сделали радикальную операцию уха, удалив барабанную перепонку и слуховые косточки.
