Григорий Сивков - Готовность номер один
Катя рассказывает:
- Учиться в университете очень интересно, но чопорности никакой нет. Профессора - и наставники и друзья для студентов. Мехматяне - народ веселый, дружный. Любят пошутить в перерывах. Однажды в полутемном коридоре стоят наши ребята вдоль стен, хватают студентов из соседней группы а клещи из двух рук и ловко переворачивают с ног на голову. Сгребли так одного невзрачного с виду паренька и под общий хохот перевернули.
"Оттяни носочки, а то не отпустим..." Что поделаешь. Оттянул тот носочки, словно на занятиях по гимнастике. Поставили его ребята на ноги и застыли от изумления. Перед ними был молодой ученый, профессор, доктор физико-математических наук. Шел он к студентам на лекцию...
- Ну и ну! Вот так пошутили...
Незаметно у нас зарождалась дружба. Время мы часто проводили вместе. Гуляли в горах, стреляли из пистолета по мишеням. Нередко оказывалось, что стреляла Катя лучше, хотя и я считался в полку неплохим стрелком.
Катя рассказывала о своей семье:
- Старшие братья Сергей - в Хабаровске, Авваша на фронте. Сестры Сима и Маруся с детьми Юзей и Борей и младший брат Леня уехали из Москвы вместе с мамой и папой на их родину, во Владимирскую область. Папа там, в эвакуации, недавно умер... Муж Маруси - Володя Миккель служит на Дальнем Востоке в береговой обороне. Муж Симы - Александр Маккель - погиб на фронте в первые дни войны...
Большая и дружная семья Рябовых уже познала трагедию войны. И я невольно вспомнил младшего брата Евгения, который тоже был где-то на фронте, и я от него давно не получал писем. Жив ли?
Пошли мы с Катей как-то на рынок. Фруктов разных много, но все очень дорого. А у меня денег-то не было. Перед отъездом отослал родителям в деревню. А что осталось, израсходовал в дороге. Катя покупает фрукты, угощает меня. В глазах у нее словно озорные бесенята прыгают.
Отошли мы от торговых рядов, говорю Кате:
- Зайдем на барахолку.
- А зачем? - спрашивает она. - Покупать мне там нечего...
Ну, пожалуйста, зайдем...
Подошли к старику, торговавшему скобянкой. Показываю ему свои часы.
- Сколько дадите?
- Карманные сейчас не в моде.
- Это же Павел Буре...
Старик прищурился.
- Рублей пятьсот дам.
- Я за них заплатил полторы тысячи два года назад.
- Времена, молодой человек, меняются, деньги - тоже. Больше, чем пятьсот не дам.
Тут вмешалась по-хозяйски Катя:
- Зачем за бесценок такую вещь отдавать?
Часы у меня находятся и по сей день. А Кате я рассказал о своем временном финансовом кризисе.
- Так бы и сказал чудак, сразу, - рассмеялась она. - А я уж подумала: ну и жаден же ты...
Вскоре мы вместе уезжали из Кисловодска, каждый в свой полк.
Шла война. Как и прежде, вылетали мы на боевые задания. И продолжали дружить. Таков уж закон жизни: сердцу не прикажешь...
Разговор о храбрости
Когда я вернулся в часть первым меня встретил взволнованный женя Прохоров.
- Горе у нас опять...
- Что такое?
- Погиб подполковник Галущенко.
- Как же так?
- Да вот так, - раздумчиво протянул Женя и стал рассказывать предварительно закурив папиросу. - Сегодня утром это случилось, у всех на глазах... Вчера к вечеру приехал майор Емельяненко.
- Ну, знаю отлично штурмана дивизии. Друзья они большие с командиром.
- Вот-вот, он ему, видно, по-дружески возьми, да и скажи: Мол, скоро опять будут учебные полеты по освоению новых бомб. Для всех, начиная с командиров полков.
- Сам-то майор Емельяненко одной бомбой может танк поразить..
- А наш - то, ведь знаешь, уж очень горяч. Говорит майору: "Что мне учебные полеты? Хочешь покажу как надо летать?" Майор Емельяненко стал его отговаривать, да разве остановишь... и слушать не хотел. Приказал оружейникам подвесить новые бомбы и полетел на полигон, на наш, вот здесь, вблизи аэродрома.
Женя опять затянулся.
- Мы все наблюдали, как он отбомбился и отстрелялся по цели. Потом видим, набрал высоту, сделал петлю, иммельман, потом несколько бочек. Это уже почти над аэродромом было. Облачность хоть и редкая, а все же, видно мешала.
- Конечно, облачность, даже если она редкая, всегда усложняет пилотаж.
- На одной фигуре, когда он выходил из облака, сорвался в левый штопор. Вывел самолет из штопора, но тут же перешел в правый штопор. Выбрался удачно из него, но на выходе из пикирования уже не хватило высоты. Самолет врезался в землю. Неподалеку от аэродрома. Разбился подполковник...
Женя умолк, задумчиво глядел на огонек папиросы. Наступила пауза.
- Наш командир был ведь большой мастер высшего пилотажа, - заметил я. - На ИЛе делал все фигуры, будто на истребителе! Опытный летчик, храбрый.
- Лихая храбрость его и подвела, - притушил Женя папиросу. - А помнишь, как говорил Николай Антонович? "Нам в воздухе не нужны лихачество и безрассудная храбрость. Нам нужен трезвый расчет и храбрость разумная".
- А помнишь что еще говорил нам гвардии подполковник Зуб? "Нам не нужна победа любой ценой. Нужна победа малыми потерями даже над численно превосходящим врагом".
Женя утвердительно кивнул.
- Как же, отлично помню, сказал он и без всякого перехода продолжил: Храбрость - храбростью, а тут в твое отсутствие так разок трухнул, что и посейчас отойти не могу.
- Ну-ка, выкладывай!
- Сводил группу на Эльтиген. Морякам на подмогу. Все нормально. Отштурмовались, идем обратно. Немцы открыли такой огонь - ни черта не видно из-за разрывов. Потрепли нас, сволочи крепенько. Но все ребята вернулись домой. Поужинали. Ну, думаю, на сегодня все. А Провоторов говорит: "Надо срочно доставить медикаменты. Моряки радировали с Эльтигена". Раз надо, значит надо. Подвесили девчата-оружейницы по мешку под плоскости. Поднялся, сделал круг. Машут они мне снизу. Осмотрелся, оказывается один мешок встал поперек. Пытаюсь сбросить его, не получается. Мешок точно прилип. Сесть тоже нельзя: мешает выпустить шасси. Долго летал над аэродромом, виражил и пикировал, пока мешок от перегрузки не оторвался... Сейчас техники придумали, как привязывать мешки, так что они больше не кувыркаются. А тогда мне пришлось хлебнуть горюшка и страха.
Женя вдруг замолчал, а потом вполголоса сказал со вздохом:
- В нашем летном деле не знаешь где найдешь, а где потеряешь...
- Жаль, что так нелепо погиб подполковник Галущенко. Сколько бы ребят он смог научить искусству пилотажа на Иле. Летал, как бог! Что ни говори, а подполковник это личность, да еще какая! Нам всем до него далеко...
Женя раздумчиво замолчал.
- А храбрость храбрости рознь, - говорю ему, - помнишь, как у Максима Горького здорово сказано: "Безумству храбрых поем мы песню..."
Женя соглашается со мной. Подполковник Галущенко был храбрым человеком и на земле, и в воздухе.
