Пако Тайбо II - Гевара по прозвищу Че
Тетя Чана описывала поведение Че во время заболеваний: «Когда начинался приступ астмы, он оставался спокойным, лишь часто и неглубоко дышал, чтобы еще больше не растревожить болезнь. Некоторые во время приступа впадают в истерику, некоторые кашляют, выпучивают глаза, раскрывают рты, а Че пытался сдержать его, укротить. Он садился куда-нибудь в угол, на табурет или камень, и отстранялся от всего окружающего. ...О боже, просто невыносимо было видеть такого сильного, красивого мужчину в таком состоянии. ...Но он не любил жалости. Если ему говорили «бедняжка», он бросал на тебя быстрый взгляд, который вроде бы ничего не говорил, но подразумевал очень многое».
Численность отряда продолжала возрастать — к нему присоединялись молодые кампесинос, — хотя Че старался, за неимением оружия, сохранить количество людей минимальным. «Не менее сорока человек прошло через наш отряд, но дезертирство тоже было непрерывным; некоторые уходили с нашего благословения, другие против нашего желания. Отряд никогда не насчитывал больше двадцати пяти — тридцати человек». Когда раненые поправились, часть испорченного оружия была отремонтирована, через подпольную сеть доставили лекарства от астмы и было решено двигаться дальше, отряд состоял из двадцати шести бойцов.
Уже на марше,
«16 июня я дебютировал в качестве дантиста, хотя в Сьерре мне присвоили более скромное наименование «Зубодер». Моей первой жертвой стал Исраэль Пардо, который хорошо перенес процедуру. Зато зуб моего второго пациента, Хоэля Иглесиаса, не могло бы вырвать ничто, кроме динамита. Все мои усилия были напрасны, и зуб сохранился до конца войны. Недостаток опыта у меня усугублялся нехваткой таблеток, поэтому мы были вынуждены экономить лекарства и использовать в основном «психологическую анестезию».
Хоэль: «Во время лечения он осыпал меня ругательствами. Я знал, что ему впервые пришлось вырывать зубы, но с того времени и до сих пор боюсь дантистов».
Возможно, пациенты — среди них кампесино-гаитянец, оказавшийся одной из его первых жертв — и не оценили его усилий, но сам Че вошел во вкус удаления зубов. В течение нескольких последующих лет он уклонялся от исполнения обязанностей врача, но с таким удовольствием рвал зубы, что это породило ле генду: якобы Че, узнав, что у кого-то поблизости болит зуб, приходил в восторг.
Во время перехода в отряд влилось еще несколько новобранцев, но еще больше народу разбежалось.
«Радио сообщало о насилии, творившемся во всех концах острова. 1 июля мы получили известие о гибели Хосе Пайса, брата Франка, и других товарищей в мимолетной стычке по пути в Сантьяго. Хотя наши вылазки были короткими, бойцы чувствовали сильное переутомление; некоторые из новичков просили отправить их «выполнять более полезные поручения в городе».
Именно в то время, когда группа в поисках основного отряда бродила по области Ла-Меса, Че встретился с кампесино, которому в скором будущем предстояло сыграть важнейшую роль во взаимоотношениях партизан с местными жителями. Поло Торрес, которого Че прозвал Капитан Босяк, был человеком среднего роста, носил на голове шляпу, из-под которой чуть виднелись его ярко-зеленые глаза; он всегда ходил без какой-либо обуви.
Поло приветствовал партизан тушеной свининой, которой было слишком много для голодных повстанцев. «Поло, это диверсия. Мы все будем или блевать, или дристать».
Пока отряд рыскал по району Эль-Туркино, скрываясь от правительственных войск, Че лишился важного союзника — своего проводника Синесио, который совсем пал духом.
«Было чрезвычайно трудно поддерживать настроение бойцов на достаточно высоком уровне, не имея ни оружия, ни прямых контактов с лидером революции, скитаясь практически в одиночку, без опыта, в окружении врагов, которых в мыслях и рассказах местных жителей становилось гораздо больше чем было на самом деле. Нехватка энтузиазма у новобранцев, прибывших с равнин и не привыкших к тысяче и одной трудности странствий по Сьерре, порождала непрерывный кризис настроения партизан».
16 июня состоялись встречи, сначала с передовым дозором Фиделя, а затем и с самим лидером революции. Че представил свой отряд следующим образом:
«Вот мои бойцы».
«Он привел с собой толпу оборванцев; у некоторых были дробовики, а у большинства мачете, какие-то ведра и банки», — отозвался о них Кресло.
Не меньше, чем встрече со старыми товарищами, Че был рад знакомству с новым членом отряда, доктором Хулио Мартине-сом Паэсом, которому немедленно сделал «небольшой подарок» — свой ящик с медицинскими инструментами. «На сегодня я покончил с медициной, чтобы стать бойцом-партизаном».
В отсутствие Че Фидель сблизился с двумя представителями либеральной оппозиции. Это были Фелипе Пасос и Рауль Чибас. Втроем они составили политическую программу, в которой декларировалось создание гражданского революционного фронта, отстранение армии от активного участия в общественной жизни и отклонение любого посредничества Соединенных Штатов. Помимо этого в документе, конечно, говорилось о немедленном освобождении политических заключенных, свободе информации, восстановлении конституционных прав, муниципальных выборах, борьбе против коррупции, праве на создание общественных объединений и кампании по ликвидации неграмотности. Было там и робкое предложение об аграрной реформе, в основу которой предполагалось положить неиспользуемые земли, а также предусматривались компенсации владельцам плантаций. Авторы документа настаивали на объявлении имени временного президента. Фидель предложил этот пост Чибасу, но тот отказался. Документ, датированный 12 июля, был широко обнародован и активно обсуждался за рубежом.
Че очень критически отнесся к этому весьма ограниченному документу; из более поздних записей станет ясно, что он показался ему просто подозрительным. Че даже обвинял Пасоса и Чи-баса в том, что они используют выработанную программу как первый шаг к предательству вооруженной борьбы. И действительно, документ означал шаг назад от большинства радикальных предложений Движения 26 июля.
«Мы не были удовлетворены соглашением, но оно было необходимым; для того времени оно было прогрессивным; мы знали также, что диктовать свою волю из Сьерры было невозможно и что на некоторое время нам придется опираться на «друзей» всех сортов».
Но какие же политические цели, какие планы развития страны обсуждались в ту пору в Сьерре? Какие цели преследовал Фидель, а какие Че? Вполне вероятно, что у них были только неопределенные соображения о потребности в радикальной аграрной реформе, желание обширных социальных измене«ий — тогда в голове Че уже наполовину сформировалось его социалистическое мировоззрение. Возможно, скрывавшиеся в Сьерре люди четко понимали только то, что они должны покончить с диктатурой Батисты единственным возможным способом — с помощью вооруженного восстания.{11}
