Иван Осадчий - Как это было… К истории Компартии РСФСР – КПРФ
В числе самых «горячих точек» были Томск и Зеленоград, Ленинград и Москва. Здесь мне и довелось поработать осенью 1990 и зимой 1991 года.
В Томск ЦК отправил меня по настоятельной просьбе тогдашнего первого секретаря обкома КПСС Александра Андрияновича Поморова. С учетом разницы в часах, я уложился в сутки. Туда и назад летел ночными рейсами.
Более четырех часов продолжалась моя встреча с партийным активом области в полутысячном зале заседаний Дома политического просвещения. Томские «дерьмократы», по им одним известной причине, не решились испоганить встречу, хотя ее представители находились в зале.
…Зеленоград по административному подчинению входит в Москву. Поэтому одновременно со мной туда приехала и Лариса Степановна Вартазарова, тогдашний второй секретарь МГК КПСС. Я знал, что в московской партийной организации немало противников образовавшейся Российской Компартии, и потому тревожился, чтобы имевшиеся противоречия не сказались на встрече с зеленоградскими коммунистами. Но этого не случилось. Мы выступали с Людмилой Степановной с одинаковых позиций.
Кстати, та встреча сблизила и объединила нас взаимопониманием по главным проблемам того сложного времени. Оно сохранялось до самого восстановления КПРФ.
Зеленоград был «рассадником» ельцинского «демократического чертополоха». Здесь было очень много «почитателей» буйно-помешанных, погромных проповедей «отца российской демократии». Коммунистам города было трудно в этом змеином псевдодемократическом заповеднике.
Встреча с партийным активом Зеленограда тоже продолжалась несколько часов в переполненном зале заседаний городского комитета партии.
В Москве мне доводилось выступать множество раз. Но особенно важными были три встречи: с партийно-политическим активом столицы в двухтысячном зале Дома политического просвещения на Цветном бульваре; с партийным активом Комитета Государственной Безопасности СССР, на которой были представлены партийные организации региональных отделений этого учреждения и ведомственных вузов. Эта моя встреча проходила в рамках семинара руководителей партийных организаций региональных комитетов КГБ. Разговор шел в атмосфере полной откровенности.
В такой же атмосфере прошла и встреча с профессорско-преподавательским составом московской высшей партийной школы.
В Ленинграде я побывал дважды – осенью 1990-го и ранней весной 1991 года. Обе поездки были продиктованы возникшими противоречиями в среде инициативного коммунистического движения. Суть противоречий состояла в определении тактики Компартии РСФСР и названного движения по вопросу отношения к двум равно опасным фигурам того напряженного времени – к Горбачеву и Ельцину. Они тогда обозначали себя как «главные», «непримиримые» враги. Особенно усердствовал в этом отношении Ельцин. Выйдя из КПСС, он тут же сбросил с себя маску коммуниста и предстал перед всем миром не только заклятым врагом Горбачева, но и патологическим ненавистником социализма.
Обстановка для КПРФ была непростая. Гвоздить в полной и равной мере по обоим или направлять главный удар по одному из них, – так стоял вопрос.
После долгих размышлений я пришел к выводу, что бить одновременно по обоим врагам, – значит предстать перед всей КПСС и советским народом в качестве особой «третьей» силы – «полозковской», как тогда именовалась Российская Компартия. Такая тактика таила в себе большую опасность. Тем более что и на XXVIII Съезде КПСС, и после него Горбачев продолжал цинично «щеголять» социалистической фразеологией, клялся и божился в верности Ленину и Октябрю. Даже заявлял о создавшейся в стране антисоциалистической оппозиции в лице Ельцина и «Демократической России».
Руководство Ленинградской коммунистической инициативы стояло на том, что надо громить в равной мере обоих «вождей» – и союзного, и российского – за их откровенную, предательскую, разрушительную антикоммунистическую деятельность.
Я придерживался несколько иной точки зрения: на сравнительно небольшом отрезке времени – от завершения процесса образования Компартии РСФСР и до президентских выборов в России – направление главного удара должно приходиться по Ельцину, проводившему обнаженно-антикоммунистический, антисоциалистический курс, не только и не столько против Горбачева, – сколько с целью поскорее покончить с КПСС и КП РСФСР, с советским социализмом и советской державой; разрушить «империю зла» – Союз Советских Социалистических Республик.
Хотя исторические параллели недопустимы, но порой их надо основательно осмысливать. Я вспомнил конец лета и начало осени 1917 года. Корниловский мятеж. Мятежный генерал выступает с монархических позиций – возродить в России самодержавный строй. Потому и ставил задачу: удушить надвигавшуюся большевистскую социалистическую революцию и разгромить ничтожное Временное буржуазное правительство Керенского.
Испуганный Керенский тут же объявил Корнилова врагом Временного правительства и общественного строя, возникшего в России после победы Февральской революции и свержения царизма.
В такой обстановке большевистская партия, возглавляемая В. И. Лениным, определила следующую тактику: с Керенским («балалайкой») против Корнилова как главного врага и палача революции, реставратора самодержавного строя. Не прекращая при этом разоблачать трусливость и непоследовательность Керенского, проводившего определенно антинародную политику во имя и в интересах буржуазии, сохранение и укрепление буржуазного строя.
…Я встретился с О. С. Шениным, являвшимся тогда фактически вторым секретарем ЦК КПСС, и спросил у него: каковы настроения и намерения Горбачева в связи с реставраторским курсом Ельцина?
О. С. Шенин без колебаний ответил: «Горбачев очень напуган ельцинским намерением «идти напролом», «громить все и вся».
В этой ситуации я считал Ельцина «врагом номер один» и для партии, и для СССР. Потому решил для себя: «На данном этапе главная опасность – Ельцин («Корнилов»). И в этой связи надо наносить по нему основные удары, не прекращая разоблачать соглашательство и словоблудие «балалайки» – Горбачева («Керенского»).
С таким настроением я и ездил в Ленинград, выступал там на многочисленных совещаниях актива инициативного коммунистического движения. Не уверен, что мне удалось добиться полного взаимопонимания с его участниками. И тогда, и позже я слышал критику в свой адрес за эту формулу: с Горбачевым (Керенским) против Ельцина (Корнилова). Но на обеих ленинградских встречах против этой моей позиции категорически никто не выступал.
…Одна из встреч проходила в Доме политического просвещения Ленинградского обкома КПСС; другая – в клубе одного из домов отдыха области. Здесь хочу сделать одно примечание. Условия, в которых тогда уже находились ленинградские коммунисты, были весьма тяжелые. Фактически они работали «в осадном положении». Были основательно «сужены» в своих действиях буйствовавшим разгулом «демократического отродья».
