Альфред Хейдок - Страницы моей жизни (сборник)
Пока он это говорил, Вальдемар решал трудную задачу, как ему быть? Как вести себя с этим человеком, нанёсшим его мечтам сокрушительный удар? Поддержать ли притворный разговор или вступить с ним в бой, сказать ему то, что он заслуживает… И тут произошло событие, которое как бы подтолкнуло его ко второму решению.
В передней раздался звонок, и когда Констанция пошла отворять и заговорила с пришедшим мужчиной, то оказалось, что это был сосед. У его жены случился острый сердечный приступ. Он должен бежать в аптеку за лекарствами и просил Констанцию присмотреть за его женой, пока он не вернётся. Хозяйка попросила своих гостей не скучать, пообещав вернуться через полчаса.
Когда она ушла, буря, клокотавшая в груди Вальдемара, набрала такую силу, что сдерживаться более он не мог.
– Виталий Ардальонович, – сказал он, – мне было до тошноты противно выслушивать ваши лживые речи о патриотизме, высокой нравственности и благовоспитанности матери Констанции Владимировны, с которой вы (будучи женатым), сожительствовали много лет. Мало того, вы польстились на её дочь и благодаря своему положению и деньгам уговорили мать, чтобы она склонила ту вам ответить. Вы не имеете никакого права говорить о высокой нравственности, патриотизме и подобных вещах.
Ответом на эту тираду было долгое молчание. Потом Виталий Ардальонович заговорил:
– Ваши обвинения необоснованны. У вас нет никаких доказательств того, что вы сказали.
– Доказательств? – засмеялся Вальдемар. – И он описал в подробностях всё, что происходило в этой комнате. – Так ли это было?
– Поразительно. Видно кто-то распустил язык. Вы судите меня с точки зрения общепринятой морали, но общепринятая мораль – это только наружные покровы и лживое прикрытие собственной безнравственности: её признают, но ею не пользуются, и каждый живёт так, как ему хочется. Я знаю, что живу только один раз, и поэтому вправе брать от жизни всё, что она может дать. А вы разве живёте иначе?
– Да, совершенно иначе, – с жаром заговорил Вальдемар.
– Я сознаю себя частью великой живой Вселенной. Я вечно живой, как жива она. Я не могу умереть и никогда не умирал, ибо я – сама жизнь. Формы мои – телесное одеяние – разрушаются и умирают: я неразрушим и творю добро, которое приносит мне счастье. Во Вселенной властвует закон: «Что посеешь, то и пожнёшь». Я сею доброе, чтобы и другие могли пожинать от этого счастье.
Высказав эти мысли, вложенные в него Булановым, Вальдемар замолк. Наступила тишина. Её нарушил слегка насмешливый голос Виталия Ардальоновича.
– Наговорили с три короба высокой, никого не убеждающей философии. Она тут ни к чему, так как дело гораздо проще: вы испытываете жгучую ревность и зависть, что я опередил вас и сорвал цветок, на который вы сами имели виды. Констанция – моя последняя радость. Я вас прекрасно понимаю, – вы влюблены в неё и вам обидно.
Последние слова Виталия Ардальоновича огорчили и разозлили юношу. В нём заклокотал гнев. Приглушённым голосом, в котором чувствовалась сдержанная ярость, он сказал:
– Ваши подлые рассуждения аморальны и оскорбляют слух, но в одном вы правы – я влюблён в Констанцию и отныне встаю между нею и вами. А сейчас предлагаю вам уйти отсюда и никогда больше не возвращаться.
Собеседник усмехнулся:
– Логически оправданный финал. Я ухожу. – Не могу мешать вашему счастью.
Звякнула входная дверь. Вальдемар остался в комнате один. Едва он погрузился в мысли о только что развернувшихся событиях, как на пороге появилась Констанция. Она обвела взглядом комнату.
– А где же Виталий Ардальонович? – спросила она удивлённо.
– Я его прогнал, – ответил Вальдемар.
– За что же вы так круто поступили?
– За величайшую боль. Он разрушил мою мечту о девушке, ждущей своего принца-героя, чтобы вместе сражаться с невзгодами и превратностями жизни и прокладывать путь вперёд. Я влюбился в эту девушку с первого взгляда. Тот, кого вы называете Виталием Ардальоновичем, стал на пути этой девушки.
– Где же и когда это происходило? – спросила Констанция.
– В этой комнате 25 января 1960 года.
Глубокое гнетущее молчание наступило в комнате. Лицо Констанции как-то посуровело, и она сжала губы. Наконец она произнесла:
– Я поняла, вы имеете в виду меня?
– Да, – глухо ответил Вальдемар, – но я не осуждаю вас. Вы были жертвой…
Продолжительный звонок входной двери прервал его слова. Констанция вновь пошла к двери и вернулась с Виталием Ардальоновичем. Он был возбуждён до крайности, хотя старался это скрывать.
– Я… я вернулся, чтобы сказать вам обоим то, что вы заслуживаете. То, что мне рассказал этот человек, – он указал рукой на Вальдемара, – он смог узнать только от тебя, Констанция. После всех благодеяний, которые я оказывал твоей матери и тебе, ты предала меня. Так вот знай! Я лишаю тебя своего покровительства в театре, а без него ты долго не протанцуешь. А вы, молодой человек, не получите того счастья, на которое рассчитываете.
Он злобно усмехнулся, круто повернулся и ушёл, хлопнув дверью.
Вальдемар обратился к Констанции и открыл было рот, чтобы заговорить, но девушка перебила его:
– Не говорите ничего и уходите вслед за Виталием Ардальоновичем. Я оглушена всем тем, что здесь произошло, и я устала, очень устала, а у меня завтра премьера. Уходите, прошу вас. Не говорите ничего. Я ничего не хочу слышать. Уходите… – на глазах у неё навернулись слёзы.
Вальдемар как-то отупело потоптался на месте, а потом молча двинулся к выходу.
Он проснулся на рассвете, разбуженный подземным гулом. Казалось, внутри земли перекатывались горы, глухо ударяясь друг о друга. Потом кровать Вальдемара как бы подпрыгнула, на стенах закачались картины, с этажерки со звоном упала ваза и разбилась, а на кухне загромыхали кастрюли. «Землетрясение!» Мысль молнией обожгла сознание. Надо было скорее бежать на улицу, пока не обрушился потолок. Быстро одевшись, он выбежал, наконец, на улицу, где его окутало облаком пыли от разрушившегося соседнего здания. Крики о помощи, детский плач и зовы потерявших друг друга членов семей раздавались со всех сторон.
Вальдемар шёл быстро, почти бежал. Сперва он даже не отдавал себе отчёта, куда спешит, так как решение возникло в нём почти автоматически: он бежал спасать Констанцию, которая жила на первом этаже старого двухэтажного дома, наверняка подвергшегося разрушению.
Так оно и оказалось – второй этаж обрушился и своими обломками засыпал нижний этаж и все подходы к нему. Мысль, что он может спасти Констанцию и доказать свою любовь той, которая отвергла его, не оставляла его и придавала богатырские силы. Он раздобыл лом и лопату и стал ворочать глыбы упавших стен с невиданной лёгкостью. Мимо него проходили спасательные отряды, проносились грузовики и кареты скорой помощи – искалеченный и раненый город старался скорее зализывать нанесённые раны. А Вальдемар продолжал работать. Пот лил с него градом, но зато и проход к знакомому подъезду стал приобретать явственные очертания.
