Николай Ильин - Гвардейцы в воздухе
На земле техники насчитали более трех десятков осколочных пробоин в плоскостях и фюзеляже истребителя-разведчика.
Пройдет немного времени, и дешифровщики фотопленки не только подсчитают число и типы самолетов, окопы, доты, но и перенесут их расположения на крупномасштабные карты, которые затем будут переданы истребительным, штурмовым и бомбардировочным частям.
Шардакову удавалось привозить такие замечательные кадры, что и профессиональные фотостудии могли бы позавидовать качеству его снимков.
А сейчас, достав свою потрепанную летную карту, Игорь подробно докладывает начальнику штаба полка Калашникову все, что он успел увидеть своими глазами. Начальник штаба доволен. Сделав последние сокращенные записи в блокноте, он похвалил Шардакова и заключил: "Орлиные у тебя глаза, товарищ старший лейтенант". И с этим определением нельзя было не согласиться.
"Как одному из лучших летчиков полка Шардакову поручали самые сложные задания по штурмовке и сковыванию аэродромов противника. Как правило, на задания он ходил ведущим группы и своими грамотными действиями наносил большой урон врагу..." Так характеризовался Шардаков при представлении его к высшей награде - званию Героя Советского Союза.
* * *
В небе Донбасса летчики-гвардейцы нанесли гитлеровской авиации большой урон. Но и полк понес значительные потери. Смертью храбрых пали Шумилин, Пузь, Самойленко, Сверлов и другие. Получили тяжелые ранения и попали в госпиталь Ивашкевич, Баевский, Барабанов, Орлов.
Командование 17-й воздушной армии организовало в живописных местах Украины несколько домов отдыха для летчиков армии.
Как-то Зайцев, обращаясь к командиру эскадрильи Лавейкину, сказал:
- Ты, оказывается, кроме всего прочего, и хороший политработник?
- Да вот трудимся. Что непонятно, обращаюсь к комиссару полка. У меня и парторг Кудряшов на славу. Вместе с ним и план составляем, и коммунистов обязываем выполнять партийные поручения. Раньше надеялся на своего заместителя по политчасти, а теперь приходится во все вникать самому. Трудновато, но ничего! У меня толковые ребята. Вот и вымпел у нас "Лучший экипаж". Сейчас идет соревнование между летчиками, кому он достанется.
- А как ты думаешь, Яременко, Макаренко достойны быть в партии?
- Да! Мы уже с ними беседовали и готовили их. А в ближайшее время состоится партийное собрание по приему,
- Смотри, и про девушек не забывай. Хорошие комсомолки! Их тоже нужно готовить в партию. Лучшие люди нам в партии вот так нужны.
- Понятно, товарищ командир! Мы стремимся сделать все, чтобы лучше подготовиться к предстоящим боям.
И вот теперь пришел приказ о передаче самолетов другому полку, а личному составу предоставлялся в районе города Купянска заслуженный десятидневный отдых после ста шестнадцати дней, заполненных боевыми вылетами.
Хотя отдыхать долго не пришлось - всего две-три недели, но в условиях внефронтовой обстановки и уюта успевали "снять фронтовую нагрузку и подремонтировать нервишки".
VI. Ой, Днепро, Днепро
Шел сентябрь 1943 года. Советская армия, нанеся немецким войскам поражения под Курском и Орлом, под Харьковом и Белгородом, под Новороссийском и в Донбассе, продолжала теснить их на запад.
Впереди был Днепр. Противник лихорадочно укреплял правый обрывистый берег, подтягивал резервы. С плацдармов на левом берегу немцы рассчитывали нанести удар по нашим войскам.
Свою оборону тут фашисты хвастливо называли великим "восточным валом", но наших солдат и офицеров не пугали эти приготовления. В последних числах сентября советские войска, преследуя отходящего врага, вышли к Днепру на огромном фронте от устья Сожи до Запорожья и начали форсировать реку.
Завязались тяжелые, кровопролитные бои за днепровские переправы.
С особым значением повторяли в те дни воины слова "Песни о Днепре":
Из твоих стремнин ворог воду пьет,
Захлебнется он той водой!
Славный час настал - мы идем вперед,
И увидимся мы с тобой.
- Ну вот, мы теперь и у Днепра, - говорил Петр Кальсин, устраиваясь в новой землянке. Жили они вместе с Георгием Баевским, вместе летали. Петр невысокий, на вид совсем мальчишка. Глаза светлые, лучистые, волосы густые, каштановые.
Он уж постарался и насчет умывальника, принес откуда-то чуть помятый, медный котелок, повесил около землянки на дерево и плещется ледяной водой, фыркает, блестит ровными зубами, смеется.
Новый аэродром зеленел поздней травой. Искусно замаскированные самолеты почти сливались с землей. Все стихло, притаилось, всюду шла большая напряженная работа. Радист надрывался в соседней землянке. Пришли ребята два Алексея. Спокойно, вразвалочку. Алексей Федирко говорил неторопливо, мягко, Алексей Ворончук вытянул шею, слушает его, уши кожаного шлема опущены.
- Ну, что? Летите? - окликнул их Петр Кальсин.
- Летим. На "свободную охоту".
- Счастливо поохотиться! - крепко вытираясь жестким махровым полотенцем, улыбнулся он им. - Да не зевайте, говорят, немцы сюда своих асов бросили!
Федирко проворчал что-то себе под нос, по-украински растягивая слова, и они с Ворончуком направились к своим самолетам.
Воздушные бои над Днепром отличались особым упорством. Фашисты в бессильной злобе за свои поражения на земле стремились взять реванш в воздухе. Но как ни храбрились, в боях за днепровское небо победителями неизменно оказывались советские летчики. Полк в это время получил более десятка самолетов Ла-5 с форсированными моторами.
Не помогли немцам брошенные на переправу асы. Их обнаруживали сразу по разрисованным машинам и по наглости, с какой они действовали.
Асы появлялись парами. Были хорошо слетаны. Они не только принимали лобовые атаки, но и сами шли в лоб. Иногда вступали в бой с превосходящими по количеству истребителями, что раньше враг позволял себе крайне редко.
Утром 10 октября над Днепром клубился густой туман. Группа истребителей во главе с Героем Советского Союза гвардии майором Лавейкиным была готова к полету. Все подтянуты, молчаливы. Петр Кальсин в последний раз осмотрел свой истребитель. Припомнились ему родные вятские места, деревня.
Как там катались на санях по вечерам! Приходили девчата, низко повязанные пушистыми платками, свистел в ушах ветер, жгло морозцем щеки. И летели сани с горы, да так быстро, что дух захватывало. А кругом снежная пыль, смех и визг...
Всех перебрал в своей памяти Петр: и молоденькую застенчивую учительницу, и друга Володьку Шевырева, с которым десять лет сидел за одной партой... - Хуже всего, когда стоишь вот так, мнешь траву вокруг своего самолета и не знаешь, чем себя занять.
