Дмитрий Быстролётов - Пир бессмертных: Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Цепи и нити. Том VI
То, что с самолета казалось травой, на которой возвышаются невысокие редкие деревья, на самом деле является кронами листвы деревьев четвертого яруса. Они сдвинулись теснее, но все же не касаются друг друга. Спустимся туда. И этот этаж тоже кажется невысоким лесом, где основанием служит как будто бы трава, только здесь много больше стволов и лиан — своих и чужих, то есть тех, которые насквозь проходят этот этаж и уходят в листву — вверх, в невидимый отсюда солнечный санаторий пятого этажа. На первый взгляд, здесь все напоминает наш густой лиственный лес: и колеблющиеся снопы лучей, которые прорываются сверху и шарят в прозрачной зеленой тени, и случайное дуновение ветерка, и умеренная приглушенность звуков. То здесь, то там раздается знакомое кукование кукушек, глуховатое воркование голубей. Изредка резко каркает большая птица, похожая на тетерева, и снова тихо, жужжат осы, пчелы и шмели — ну совершенно как в нашем лесу в жаркий летний день. Но родную зеленую тишину нарушают резкие вопли обезьян и их неугомонная возня. Помимо больших птиц, в этом этаже обезьяны такие же главные жители, как пестрые голосистые пичужки в самом верхнем. Где-то высоко, над пятым этажом, дунет ветер, а здесь, в четвертом, зашевелятся и поползут в зеленом полумраке золотые снопы солнечного света и выхватят из тени то летящую по воздуху маму с детенышем на спине, то висящего на хвосте папу с крупными плодами в руках, то детишек, которые, как наши ласточки на телеграфном проводе, уселись на длинной ветви и деловито ищут насекомых друг у друга. Потом вдруг крик, смятение, бегство — и солнечный луч обнаруживает пятнистую спину крадущегося хищника.
Нет, это не наш уютный лес… Гладкие, ровные стволы деревьев-великанов проходят из зелени «пола» в зелень «потолка» как серые гранитные колонны, но они теперь прикрыты корявыми стволами других деревьев, достигающих только высоты четвертого яруса. Эти стволы извилисты и богаты ветвями, буквально из каждой их неровности торчат бесчисленные пучки сочной зелени — эпифиты и паразиты пробрались сюда и прочно закрепились тут, как передовой отряд той лохматой зеленой армии, основные силы которой вы увидите ниже. Со всех сторон глядят прекрасные орхидеи, их ядовитый аромат висит в спертом воздухе. Лиан, которые достигают двухсот метров длины и взбираются на самые высокие деревья и оттуда спускаются опять до земли, здесь гораздо больше: они местами перекинулись с дерева на дерево, кружевами и кольцами вьются по ветвям, пучками, качелями, узлами и спиралями повисли в воздухе, осыпанные цветами и птичьими гнездами, около которых хлопочут пестрые попугаи, сами похожие на цветы. Вокруг так много пышной зелени, что цветов как будто меньше — они прикрыты буйной порослью эпифитов. Глаз уже начинает замечать тесноту и большое количество вертикальных линий, которые все исходят из зелени пола. Пол — кроны третьего этажа. Спускаемся туда.
Здесь еще темнее. Зеленая прозрачная тень стала зелено-серым сумраком, снопы света превратились в одиночные лучи, которые золотыми стрелами проткнули неясные контуры леса, на этом уровне создающего впечатление тесной и серой коробки. Здесь все живое должно бы чувствовать себя неудобно, каждый попытался бы удрать туда, куда ему дано — вверх или вон. Воздух неподвижен, сперт, жарок — это мерзкое соединение парфюмерного магазина, паровой бани и клозета: да, теперь к аромату, каскадами льющемуся сверху, подмешивается жаркое зловоние, поднимающееся откуда-то снизу. На каждом листке повисла капля испарины, и сами листья изменились: они не протянулись лодочкой-ладошкой в погоне за дождевой водой, а стоят ребром или торчком, потому что тут влаги более чем достаточно и каждая лишняя капля — нагрузка. На стволах и ветках — зеленый мох, теперь кругом видна только зелень и зелень. Тихо. Сверху слабо доносится шаловливый концерт мелких пичужек и более явственно — солидные крики больших птиц и вопли обезьян, но, прислушавшись, вы вдруг замечаете новые голоса — стрекотание насекомых. Как в деревне на берегу озера Чад звуки туарегской скрипки и негритянского барабана возвестили переход из одного человеческого мира в другой, так и в этом ярусе мелодичные трели птиц и механический треск насекомых доводят до сознания новую мысль: в этом зеленом колодце глубиной в пятнадцатиэтажный дом ваш подъемник тоже находится на рубеже двух миров — пернатых и насекомых. Знаменательная грань: еще немного вниз — и вы вступите в отвратительный мир тупого инстинкта и самых примитивных форм. Ну что же — нажмем кнопку и спустимся глубже в недра Зеленого ада.
Второй этаж. Густой сумрак. Неподвижные вертикальные полосы серо-зеленого света, неясные пятна черно-зеленой тьмы. Вокруг только стволы деревьев и лианы, бесчисленные темные полосы, натянутые как струны и легко повисшие, змеевидные и ломаные, одиночные и завязанные в пучки: это — растительность в отчаянном порыве вверх, к свету! Всюду серо-зеленый мох, клочьями повисший из каждого изгиба стволов и лиан, кажется седым и лохматым. Вдруг глаз замечает нечто новое — серую мутную дымку испарины, застрявшей меж черных полос, ведущих из никуда в никуда.
Невероятная, удушающая жара, мокрая слизь вокруг. Нос щекочет тлетворный запах разложения — где-то совсем близко гниют трупы животных и птиц, остатки древесины и листьев. Тихо. Набежит волна оглушительного скрежета, скрипа и треска, потом насекомые стихнут, и опять воцарится глухое и давящее безмолвие. Стукнет дятел, что-то грузно плюхается в полутьме. Что это? Жирная летающая собака сослепу ударилась о дерево или свалилась с ветки ужасная кобра, которая на два метра плюет свой яд в глаз наткнувшемуся на нее животному? Ничего не видно. Все кругом темное, скользкое, горячее… Медленно плывет удушливый туман… Вот насекомые стихли и слышится ровный шорох: мириады горячих капель стекают вниз, в темноту. Экваториальные дебри молча потеют и роняют свой ядовитый пот на пышные и нежные ветви высоких папоротников и плаунов — пол второго и крышу первого яруса. Спускаемся опять.
Ну теперь все: мы на дне семидесятиметрового колодца. Поднимите голову: эти зеленые, серые и черные пятна вверху — пять крыш над вами, и хотя каждая из них неплотна, но все вместе они почти полностью задерживают свет. А солнце? А небо? Э-э, полноте… Теперь посмотрите вниз, да не шевелитесь, будьте осторожны: под вашими ногами метровый слой опавших листьев и цветов — сверху свежих, ниже — старых, разлагающихся. Не верьте в прочность этого горячего мокрого матраса: он прикрывает и камни, и липкую грязь, и глубокие ямы, наполненные черной горячей вонючей водой, в которой нежатся крокодилы, змеи и пиявки, поджидающие вас с голодным нетерпением. Их много здесь, этих ям, образованных при падении деревьев, когда огромные корневища сразу выдергиваются из влажной земли, а стоячая вода немедленно заполняет впадину.
