Юрий Бурлаков - Папанинская четверка: взлеты и падения
Лето Фёдорову и Кунашёву поневоле пришлось провести на острове Рудольфа, так как лёд во многих проливах вскрылся, и обратный путь на нартах был невозможен. Они пополнили маленький – всего четыре человека – коллектив созданной там в 1932 году станции, помогали в текущей работе, обрабатывали свои наблюдения и в конце кондов дождались шхуны, которая в августе переправила их к нам». (Папанин, 1977).
После бухты Тихой Е.К. Фёдоров провёл год на мысе Челюскина (северная конечность Таймыра). Начальником зимовки и здесь был И.Д. Папанин. В эту экспедицию Фёдоров взял сою жену Анну Викторовну Гнедич. Она только что окончила Ленинградский университет, получив специальность геофизика. Молодые супруги смонтировали павильон и по очереди несли в нём вахту. Анне, конечно, доставалось больше: вместе с женой Папанина они создавали уют в общем жилом доме полярников, обеспечивали тёплую домашнюю обстановку.
Из дневника Е. К. Фёдорова:
«Со свойственным ему размахом и стремлением как можно лучше обеспечить научную работу Иван Дмитриевич добился того, что нашей обсерватории выделили достаточное количество материалов. Старый дощатый домик, построенный предыдущей сменой, мы превратили в столовую с большим залом. Там же размещалась большая и удобная кухня, а в маленьких отдельных комнатах жили повар, рабочий и завхоз.
Новые дома получились просторные, удобные, тёплые. Широкий коридор по оси дома, по сторонам жилые комнаты и лаборатории. Пол застлан линолеумом. Топки печек выходят в коридор. По обоим торцам дома тамбуры, выходы и уборные.
Было достаточно места и для лабораторий, и для жилья. Люди жили по двое в просторных комнатах. У нас с Аней была жилая комната и рядом лаборатория, где размещалась аппаратура для измерения радиоактивности воздуха вместе с аккумуляторной батареей, походные магнитные приборы, справочники, приспособления для обработки лент магнитографов. Кроме того, у нас был магнитный павильон». (Фёдоров, 1979).
Не ограничиваясь стационарными наблюдениями, Е.К. Фёдоров по собственной инициативе осуществил сложный маршрут по побережью Таймырского полуострова и низовьям реки Таймыры. Затратив много сил и энергии, он выполнил полуинструментальную маршрутную съёмку и составил топографическую карту района. Но плохая информированность сыграла с ним злую шутку. За несколько лет до этого данным маршрутом прошёл известный геолог Н.Н. Урванцев, а затем осуществила аэрофотосъёмку советско-германская экспедиции на дирижабле «Граф Цеппелин». Поэтому, когда в Ленинграде Фёдоров представил свою карту, её приняли равнодушно. Она устарела, едва появившись на свет. Но этот случай многому научил и закалил молодого учёного…
О работе Фёдорова на первой дрейфующей станции подробно рассказано в его «Полярных дневниках», выдержки из которых приведены в первой главе данной книги.
А вот что писали о Фёдорове его коллеги.
Из дневника И.Д. Папанина:
«10 августа 1937 года. Лежим на мехах, а весь наш «дворец» дрожит от ветра. Женя всё же провёл очередные метеорологические наблюдения. Но чтобы не повредить приборов, он на сегодня закрыл свои научные обсерватории. Отпустив оттяжки палаток, Женя придавил свои «кабинеты» нартами, зато теперь можно не бояться ветра…
1 сентября. Уже вторые сутки Женя, не отрываясь, сидит за приборами. Каждый час у него есть 15 свободных минут. Но и эти минуты он не отдыхает. Ему нужно проверить по радиосигналам хронометры. Сегодня Фёдоров так увлёкся работой, что составил метеорологическую сводку для передачи на остров Рудольфа с опозданием на пять минут…
19 октября. Женя не спал всю ночь: дежурил и проводил суточную серию наблюдения по магнитным вариациям. Он здорово устал, хочет спать, глаза его слипаются, но терпит, перемогает себя…
20 ноября.У Жени вывалилась пломба из зуба. Каждый раз после обеда он занимается забавным «самолечением»: достаёт спичку, прочищает дупло и пальцем вставляет кусочек металла на место. Делать нечего: зубного врача у нас нет, и приходится применять доморощенные средства…
23 ноября. У Жени маленькое происшествие. Когда он встал, мы обнаружили, что у него нос расцарапан и окровавлен. Ещё вечером, забираясь в спальный мешок, он вскрикнул от боли; оказывается, укололся: в мешке оставалась иголка, которую портные, очевидно, забыли, Мы её извлекли и поздравили Женю с тем, что он так легко отделался: могло быль и хуже.
9 января 1938 года. Когда Женя долго сидит в своей астрономической обсерватории, он синеет от мороза. Иногда мне приходится извлекать его оттуда и заставлять греться…
11 января.Женя сильно переутомлён: у него заметно ослабла память. Раньше с ним этого никогда не случалось. Например, записав вчера результаты своих наблюдений в тетрадь, он оставил её на бидоне, а потом долго ходил по лагерю и разыскивал эту тетрадь… Жене обязательно надо отдохнуть…». (Папанин, 1938).
Из дневника Э.Т. Кренкеля:
«8 июля. Мы получили «молнию»: в ближайшие дни через полюс в Америку полетят М.М. Громов, С.А. Данилин, А.Б. Юмашев. Евгений Фёдоров назначен спортивным комиссаром Центрального аэроклуба СССС. Конечно, столь высокое назначение вызвало у нас прилив почтения к нашему Жене. Раньше будил его просто:
– Женя, вставай!
Теперь:
– Товарищ спортивный комиссар, разрешите толкнуть вас в ваш многоуважаемый бок!
Комиссар вставал так же неохотно, как и бывший Женя».
(Кренкель, 1973).
Из воспоминаний радиста авиабазы на острове Рудольфа Н.Н. Стромилова:
«Иногда вместо Кренкеля связь с базой и передачу метеосводок проводил его дублёр – Евгений Фёдоров. Мы понимали, что не избыток свободного времени, а необходимость заставляла магнитолога-астронома садиться за радиостанцию: мало ли что могло случиться с единственным радистом. Поэтому когда в эфир выходил Фёдоров, мы снижали скорость передачи и превращались в терпеливых «инструкторов», уважительно относившихся к настойчивым и небезуспешным попыткам молодого учёного освоить азы новой для него и очень дефицитной в маленьком коллективе дрейфующей станции профессии». («Наш Кренкель», 1975).
Дрейф закончился. Он длился 274 дня. Возвращение папанинцев было триумфальным. Всем им присвоили звание Героя Советского Союза (Папанин был удостоен этого звания несколько раньше, после высадки станции на Северном полюсе). Академия наук за выдающиеся заслуги в исследовании Арктики присвоила полярникам учёные степени доктора географических наук, Географическое общество СССР избрало почётными членами. Поздравления, награды, почётные звания сыпались на них со всех сторон. Сталинскому режиму требовались свои герои. Тем более в 1937-38 годах, когда нужно было отвлечь внимание от массовых репрессий. Вождь и его окружение умели организовывать энтузиазм масс.
