Наталья Солнцева - Иван Шмелев. Жизнь и творчество. Жизнеописание
Литературная тематика придавала «Возрождению» общекультурный характер. Среди ее разделов — «Поэзия», «Заметки писателя», «Хроника европейской литературы». На страницах газеты обсуждались вопросы о чистоте русского языка, о молодой поэзии, русской классике, современной русской философии, мемуаристике. Струве стремился привлечь к работе широкие круги интеллигенции и намеревался усилить позиции газеты в литературной жизни русского зарубежья.
Но мирное существование внутри редакции было довольно недолгим. Дело в том, что Гукасова, фактического владельца «Возрождения», далеко не во всем устраивали позиции главного редактора, он обвинил Струве в снобистском характере газеты, в ее высокомерном тоне и кружковщине, вмешивался в редакционную политику, не согласовывая публикацию или задержку тех или иных материалов с главным редактором. Сторонникам Струве пресекли доступ к советским газетам, лишив их тем самым ценного материала. Задерживались его собственные статьи. Правой рукой Гукасова в редакции стал Юлий Федорович Семенов, с 1924 года генеральный секретарь Русского национального комитета, с 1926 года председатель Русского зарубежного съезда в Париже. По инициативе Гукасова газета все более приобретала острое политическое содержание. Струве, опасаясь провокаций, пытался сдерживать политическую эскалацию. Наконец, Гукасов предложил Струве положение почетного сотрудника и высокое жалование. Он же 16 августа написал ему письмо, в котором отказывался от его сотрудничества в «Возрождении». 17 августа 1927 года Струве покинул газету. На следующий день в «Письме в редакцию» он объявил о своем отказе от поста главного редактора и разрыве с газетой. Пост главного редактора занял Семенов. Вслед за Струве разорвали отношения с газетой Ильин, Бунин, Кирилл Иосифович Зайцев — впоследствии архимандрит Константин, профессор Кульман, Шульгин, Глеб Петрович Струве и другие — всего, как сообщили «Последние новости», двадцать три ведущих сотрудника. Шмелев остался. Причем без колебаний.
Раскол в «Возрождении» тяжело сказался на физическом состоянии Шмелева, 26 августа он пережил четырехчасовой приступ сердечной болезни, его мучило удушье; 9 сентября приступ повторился. В первых числах октября его скрутила невралгия: задыхающийся, он не в состоянии был спать, работать и, сидя в подушках, писал лишь неотложные деловые письма.
Шмелев искренне не понимал решительного ухода Ильина. Ильин же негодовал, полагая, что Струве не сам покинул газету, а Гукасов его выставил. Шмелев закрыл глаза на перемены в составе редакции и мотивировал свою позицию сверхзадачей газеты — она, как национальный орган, нужна читателям: нельзя так легко швыряться тем, что дорого! неловко перед читателями — лучшей частью эмиграции! нельзя жертвовать сущностью ради принципа, честолюбия, гордыни! ради, наконец, сочувствия Струве! В работах самого Струве его не устраивала «теоретизация» и «словесное извержение», он полагал его кандидатуру в принципе не подходящей на роль «ядра» и вообще не видел в нем той живой силы, которая была бы способна развить волевую идею. В то же время Шмелев ценил поступок Гукасова, отдавшего на создание и функционирование газеты миллион… Кроме того, по глубокому убеждению Шмелева, в результате оттока ведущих сил эмиграции «Возрождение» оказывается интеллектуально и творчески обескровленным, что на руку Милюкову. «Возрождение» было необходимо Шмелеву как орган влияния на молодую эмиграцию. Он уверял Ильина в том, что не материальные интересы — за двадцать семь месяцев работы на газету он в среднем зарабатывал 420 франков в месяц, он получал один из самых престижных гонораров (фиксированные 1500 франков в месяц были у Бунина, но это исключительная ситуация) — побудили его остаться, а борьба за идею. Одну из своих самых ярких статей «Душа России» он опубликовал 27 ноября — уже в обновленном «Возрождении».
Отказ Ильина сотрудничать с «Возрождением» премного удручил Шмелева. Он был крайне огорчен и разрывом Бунина с «Возрождением». Узнав об уходе П. Б. Струве, Бунин отправил в редакцию письмо о своем нежелании сотрудничать с газетой. Этот поступок, как думал Шмелев, лишь воодушевит политических противников. Раскол в газете стал темой домашних бесед у Буниных, обсуждалось и письмо Шмелева Бунину — в нем он объяснял мотивы, по которым остался в газете: необходимо сохранить ее национальную направленность и поступиться личными счетами. По свидетельству Галины Кузнецовой, Вера Николаевна «очень возмущалась этим письмом, находя его лицемерным, горячась, бранила Шмелева»[272]. Сама же Кузнецова приняла точку зрения Шмелева: «Я понимаю все сложности, по которым ушел И. А., но ведь газета действительно остается без лучших сотрудников и погибнет, вероятно, как национальный орган»[273]. Такие же аргументы против ухода из газеты Бунину высказал и Амфитеатров.
Распространилась версия и о масонском факторе в расколе редакции. В авторском указателе к книге Н. Берберовой «Курсив мой» (1969) говорится о принадлежности большинства сотрудников «Возрождения» к правой масонской ложе, в то время как сотрудники враждебных «Последних новостей» принадлежали к левой масонской ложе. В прошлом белогвардеец, участник Ледяного похода, а в эмиграции писатель Р. Гуль в мемуарах «Я унес Россию: Апология эмиграции» сообщал о сотрудничестве с «Возрождением» видного масона Л. Любимова. О влиянии масонства в «Возрождении» писал и Ильин в письме к Шмелеву от 22 августа 1927 года: «Вот главное. Вот уже полгода, как редакция Возрождения, в качестве общественно-литературной „высоты“ — штурмуется русским зарубежным масонством. Ныне высота эта взята ими. Это не гипотеза, а результат моих лично проведенных расследований. Взята она на почве пакостной и лжи и интриги. По-видимому, масонский фартук надели и на Гукасова, большого честолюбца и человека-покупателя. <…> За масонство же Семенова ручаюсь совершенно»[274]. Возражая Шмелеву, пытавшемуся внушить Ильину мысль о необходимости национальной газеты, он писал: национальная газета, действительно, нужна, но нет надобности в «масонской симуляции националистической демагогии»[275]. В июне 1930-го он прислал Шмелеву письмо с эпиграммой на «Возрождение»:
Вот масонская тюрьма
Под надзором злого франта…
Малокровие ума,
Худосочие таланта…[276]
Шмелев поначалу в масонство «Возрождения» не верил и называл «масонскую» версию то манией, то позолоченной пилюлей для ушедших, не исключал и инсинуации врагов. Однако позже, в 1930-м, согласился с Ильиным.
