Василий Ефремов - Эскадрильи летят за горизонт
После торжеств, церемоний, выступлений и встреч собрались у моего отца. В сорок седьмом он вернулся сюда с Украины и, как старый рабочий лесозавода, получил пенсию. Дали ему небольшую квартирку в домике-времянке. Там было тепло и приятно: пахло свежей стружкой, ели душистую картошку с дольками репчатого лука и квашеной капустой. Мне казалось, что снова вернулся в детство, только не хватало мамы...
Во время нашей скромной трапезы в комнату вошел человек в теплом полушубке и валенках.
— Я к вам, Василий Сергеевич.
— Раздевайтесь, прошу к столу.
— Нет-нет. Я от генерала Родимцева. — И протянул записку.
«Если согласны, полетим завтра в Москву. Родимцев», — прочитал я.
Предложение генерала принял с благодарностью, мне ведь тоже надо было торопиться в Москву.
* * *
Весной летчики-истребители нашего набора впервые летали, во время летней практики на реактивном самолете. Мой друг Григорий Родионович Павлов после полетов рассказывал:
— Самолет очень хороший, скорость за восемьсот километров, легкий, маневренный, простой на взлете и посадке. Но это переходной самолет. Есть уже серийные боевые машины, намного превосходящие его.
Вскоре все мы собрались на аэродроме посмотреть полеты боевого реактивного самолета. Машина была небольшой, белой, на трехколесном шасси, с короткими крыльями и круглым, как труба, фюзеляжем. Летчик-испытатель, с улыбкой посматривая на нас, обошел вокруг машины, похлопал ладонью по звенящему металлу и поднялся по стремянке в кабину. Раздалось гудение стартера. Когда он в достаточной степени раскрутил ротор турбины, был включен двигатель, и тот выбросил пламя. Постепенно увеличивая обороты, летчик довел их до максимальных. Двигатель взревел со страшной силой. Самолет вибрировал, готовый перепрыгнуть через тормозные колодки, у нас под ногами задрожала [154] земля. Машина одним броском достигла старта и пошла на взлет.
Все происходило быстро, точно и заметно отличалось от действия самолетов винтомоторной группы. Летчик показал самолет на бреющем полете, потом сделал восходящую бочку, переворот... Он носился над аэродромом, как стремительная торпеда, выполняя сложнейшие фигуры. Это производило огромное впечатление. Увидев такое зрелище, любой летчик загорался мечтой летать на реактивном самолете...
Четыре года учебы в академии прошли быстро и с большой пользой для нас. Государственные экзамены наш выпуск выдержал хорошо. Занятия закончились, и времени стало вдруг так много, что, казалось, его некуда девать. Жена с дочкой уехали на Украину, а я, как и другие товарищи, ждал назначения. Часто вспоминал последнее напутствие начальника академии маршала Федора Яковлевича Фалалеева.
— Здесь, в академии, — говорил он, — все вы были на равных правах: и капитаны, и майоры, и полковники. Одним словом — слушатели. Жили дружно, учились прилежно, помогали друг другу. Скоро разъедетесь по своим частям и гарнизонам. Одни будут старшими военачальниками, другие — младшими, иначе говоря, одни будут командовать, другие подчиняться и в то же время командовать нижестоящими офицерами. Но это не должно влиять на ваше товарищество и дружбу. Только в добросовестной работе, в общих наших усилиях, в доброй заботе о товарищах, невзирая на занимаемую должность, залог наших успехов, крепости нашей армии и дисциплины, залог силы и стойкости нашей. Дальнейшая ваша служба будет зависеть от вас самих, энергии, умения и желания преодолевать трудности, работать по-настоящему, как положено коммунистам. Никогда не унывайте, не пасуйте перед трудностями. Жизнь порой складывается по-разному, и сетовать на это не приходится. Главное в том, чтобы каждый из нас достойно трудился на своем месте во имя нашего общего дела...
Это были правильные и мудрые слова. Я и теперь не перестаю удивляться неограниченным возможностям советского человека в процессе его становления и развития. Ему предоставлено все: свобода выбора профессии, весь арсенал науки и техники, повседневная помощь специалистов и руководителей, все богатства страны. И если человек цельный, если он любит работать, отдает все силы и знания любимому делу, не мечется в поисках легкой жизни, не гонится за призраками несбыточной мечты, то такой человек приносит [155] большую пользу нашему обществу, а его заслуги получают признание.
* * *
Назначения пока нет, и я просто устал в ожидании. Иду к начальству, прошу временно откомандировать меня переучиваться на реактивные самолеты.
Являюсь по предписанию и встречаю своего старого товарища Виктора Константиновича Покровского. Он заместитель командира полка. Узнаю, что могу полетать на Ту-2. А реактивные бомбардировщики вот-вот должны поступить на вооружение.
Через двенадцать дней, налетав на Ту-2 десять часов, я вернулся в академию. Там меня уже ждало назначение в часть.
С большим удовольствием и с пользой для общего дела мне привелось полетать и на реактивных самолетах, о которых мы когда-то мечтали. Сразу полюбился мне первенец бомбардировочной реактивной авиации маневренный, послушный в опытных руках Ил-28. Оборудованный сложнейшей техникой, он мог действовать днем и ночью, в любых метеорологических условиях.
В просторных кабинах тепло, видимость за стеклами хорошая. Масса приборов — пилотажных, навигационных, контролирующих, вспомогательных заполняют панели, приятно подсвечивая в полумраке мягким фосфоресцирующим светом. В кабинах штурмана и радиста гудят генераторы — проверяют аппаратуру. Но вот двигатели запущены, кабины загерметизированы, все, что положено, сделано, и самолет, плавно покачиваясь, катит на взлет. Пусть за стеклами кабин шумит непогода, нам она не страшна. На старте нас не задерживают, сразу разрешают взлет, хотя идет дождь и слаба видимость. Самолет уверенно бежит по бетонной дорожке, набирая скорость. Вот в последний раз чиркнули о землю колеса, и он в воздухе. Убираются шасси, закрылки. Чувствуется, как круто поднимается нос. Я откидываюсь на спинку сиденья и так, полулежа, наблюдаю за приборами. Все тихо, спокойно, лишь где-то за кабиной ревут могучие двигатели, поднимающие нашу махину все выше и выше. Стрелки высотомера бегут по кругу, отсчитывая сотни и тысячи метров подъема. Вот они показали тысячу, две, три тысячи, и наш Ил-28, как снаряд, выскакивает из облаков вверх.
Вырвавшись из сырого непроглядного мрака, мы с удовольствием щуримся от яркого солнца, оглядывая белоснежные [156] облака, раскинувшиеся на сотни километров, и бесконечный купол голубого неба. Чуть в стороне по поверхности облаков за нами движется радужное кольцо, в центре которого четко вырисовывается черный силуэт самолета. Красочное, непередаваемо красивое зрелище вызвано дифракцией света на каплях воды. Называется такое явление «Глория». Оно часто сопровождает машины за облаками.
