Александр Костин - Сталин против партии. Разгадка гибели вождя
Военная коллегия Верховного Суда СССР приговорила Кузнецова, Попкова, Вознесенского, Капустина, Лазутина и Родионова к расстрелу.
По распоряжению Сталина Маленков, Берия и Булганин допросили Вознесенского и пришли к выводу, что он виновен в предъявленных ему обвинениях. В подписанной ими докладной записке на имя Сталина говорится:
«Товарищ Сталин! По Вашему указанию Вознесенского допросили и считаем, что он виновен».
После того, как т. Сталин лично, в присутствии Абакумова, передопросил Вознесенского и Кузнецова и они полностью признали свою вину, приговор был приведен в исполнение.
Обвиняемый Турко был осужден на 15 лет тюремного заключения, Закржевская и Михеев — на 10 лет.
Всего по «Ленинградскому делу» Особым совещанием МГБ СССР было осуждено 175 человек. С 1949 по 1952 год в связи с «Ленинградским делом» были сняты со своих постов более двух тысяч руководящих работников.
Таким образом, используя методы, отработанные при «чистке партии» в 1935–1937 годах, Сталин разгромил наиболее последовательную в борьбе с режимом сталинской диктатуры Ленинградскую партийную организацию. Высшей руководящей партийной элите страны был преподан наглядный урок о том, что ожидает упорствующих в сохранении системы коллективного руководства.
После завершения двух кровавых дел («Мингрельского» и «Ленинградского»), Сталин приступил к переговорному процессу по процедуре сдачи своих позиций защитниками коллегиальности «мирным путем».
И тут же Сталин решил, что бесполезно искать своих будущих преемников среди высшей партийной элиты, которая окончательно разложилась, несмотря на показушную с их стороны преданность делу Ленина — Сталина.
Нужно было искать иные пути, среди которых Сталин прорабатывал вариант наследственной коммуномонархии, как это имеет место, например, в Северной Корее. После разгрома Ленинградской партийно-советской руководящей элиты у него состоялся разговор с Александром Джугой, во время которого он сообщил о своем намерении рассматривать Джугу в качестве преемника и своей готовности приступить к официальному введению Джуги во власть. Сталин рассказал о своем намерении уйти на покой, поскольку состояние его здоровья стало критическим, и усталость препятствовала нормальной работе. Сталин обосновал свой выбор не только тем обстоятельством, что Джуга через сеть стратегической разведки и контрразведки контролировал всю систему государственной безопасности, военные, партийные и хозяйственные органы, но, постоянно находясь рядом со Сталиным, фактически осуществлял ряд функций по оперативному управлению страной, отработав навыки, необходимые главе государства. Джуга отказался рассматривать такую возможность. (По информации В. Жухрая, распространенной им в СМИ, А. Джуга, равно как и его заместитель Ю.М. Марков были внебрачными сыновьями И. В. Сталина. — А.К.)
Свое решение Сталин сформулировал в приказном порядке: «Готовься принимать управление страной. Я тяжело болен. Я не читаю бумаг, я не встречаюсь с людьми». В этот период у Джуги начались отношения с женщиной, которая в дальнейшем стала его женой до самой своей смерти, которую он искренне любил и которая принесла нечто незнакомое в его суровую жизнь. Да и просто сказывалась общая усталость. Джуга ответил резким отказом: «Товарищ Сталин, я больше десяти лет не знаю другой жизни, кроме работы. Я хочу немного пожить как нормальный человек». Отказ, по-видимому, был шокирующим для Сталина. Окаменев лицом, он сказал Джуге: «Коммунист ты липовый. А еще говоришь, что служишь народу. Иди»[88].
С этого момента отношения между Сталиным и Джугой охладели, встречи стали очень редкими. Джуга в основном все материалы направлял Сталину в письменной форме, но редко получал указания.
В период работы XIX съезда ВКП(б), когда Сталин окончательно сделал свой выбор относительно преемников, он фактически уволил А. Джугу и Ю. Маркова, подписав 12 октября 1952 года распоряжение об отправке их в 3-месячный отпуск. Предчувствуя большие перемены, которые последуют после смерти Сталина, А. Джуга воспользовался предложением Э. Ходжи и нелегально, вместе с молодой женой, перебрался в Албанию. Так закончилась карьера 39-летнего генерал-полковника, руководителя грозной сталинской службы контрразведки и несостоявшегося преемника Сталина, обладавшего ярко выраженными диктаторскими способностями.
Но к этому времени Сталин подобрал уже «второй тандем» в качестве своих преемников. Впервые о том, что Сталин готовил на пост Председателя Совета Министров СССР Пантелеймона Кондратьевича Пономаренко, сообщил в своих мемуарах И. Бенедиктов, свыше двадцати лет проработавший наркомом, а затем министром сельского хозяйства в кабинете, возглавляемом И.В. Сталиным. О предстоящем назначении П. Пономаренко на пост Предсовмина, который Сталин собирался оставить, заявив об этом участникам первого Пленума ЦК КПСС, сформированного на XIX съезде ВКП(б), И. Бенедиктов писал: «… Сталин вскоре достойного, с его точки зрения, преемника, по крайней мере, на один из высших постов, подобрал. Я имею в виду Пантелеймона Кондратьевича Пономаренко, бывшего первого секретаря ЦК Компартии Белоруссии, который во время войны возглавлял штаб партизанского движения при Ставке Верховного Главнокомандования. Обладая твердым и самостоятельным характером, Пантелеймон Кондратьевич одновременно был коллективистом и демократом до мозга костей, умел располагать к себе, организовывать дружную работу широкого круга людей. Сталин, видимо, учитывал и то, что Пономаренко не входил в его ближайшее окружение, имел собственную позицию и никогда не старался переложить ответственность на чужие плечи.
Документ о назначении П.К. Пономаренко Председателем Совета Министров СССР был завизирован уже несколькими членами Политбюро, и только смерть Сталина помешала выполнению его воли. Став Первым секретарем ЦК, Хрущев, который, естественно, был в курсе всего, предпринял необходимые шаги с тем, чтобы отодвинуть Пономаренко подальше— сначала в Казахстан, затем, в 1955 году, на дипломатическую работу, послом в Польшу, а потом в Нидерланды. Впрочем, и здесь он работал недолго — опасного «конкурента» быстренько препроводили на пенсию, весьма скромную и без причитавшихся ему льгот за государственную службу. Человек простой, скромный и непритязательный в личной жизни, обремененный заботами о родных и близких, он в буквальном смысле влачил полунищенское существование, когда, наконец, после отставки Хрущева друзья, обратившись в ЦК, добились достойного обеспечения его старости»[89].
