Святослав Рыбас - Красавица и генералы
Заскрипели-застучали подводы, развернулись и уехали.
Родион Герасимович пока что отстоял хозяйство от урона, но, наверное, лучше бы он уступил, не искушал судьбу.
- Ну шо, старый? - спросила Хведоровна. - Жизнь прожили, диток выгодувалы... Куды теперь?
Она явно показывала, что готова защищать хутор до последнего и лишь ждет приказания.
- Надо послать за Москалем, - предложил Макарий. - Только Москаль их остановит... Павла, где ты? Запрягай скорее.
- Ах, сукины черти, общество их послало! - воскликнул Родион Герасимович. - Хоть бы винтовку завалященькую взяли для вида! Хоть бы шашку! А то нет - прутся, будто мы скотина безответная.
Макарий понял, что старик размышляет и уже, кажется, сожалеет об отпоре.
- За Москалем? - с надеждой спросила Павла.
- Чего пытаешь, запрягай! - велела Хведоровна и, загоревшись новой мыслью, напала на Родиона Герасимовича:-А ты, старый, чево чухаешься? Ишь, Аника-воин! Дай сюды твою пукалку, я заховаю ее подали...
Что-то зашуршало, засопело, раздался обиженный голос старика :
- Тьфу ты, ведьма!.. Вот придут эти басурманы, они тебе дадут чертей.
- Казал тебе Макарка уступить, чи не казал? - спросила Хведоровна. - А теперь не кабазись... Я пиду Богу помолюся, а ты шо хочешь делай.
- Надо бы хлеб спрятать, - сказал Родион Герасимович.
- Часу нема, - ответила она.
Времени, действительно, не было. Хведоровна ушла в горницу, предоставив супругу полную свободу. Родион Герасимович направился на баз к Павле: проводил ее и вернулся к крыльцу.
Макарий вспомнил разоренные помещичьи дома, выбитые зеркала, загаженные постели, изорванные книги. Как-то будет сегодня с его домом?
- Молчишь? - спросил старик. - А ежели нету сейчас Ивана Платоновича на месте?.. Пострелять бы тут этих басурманов и концы в воду!
- Они ведь без оружия пришли, - напомнил Макарий.
- Так приведут с оружием!.. Я весь век пластался, чтобы потом у меня отымали?.. Где старая?
- В курене.
- Все не намолится! Помнишь, конокрадов убили? И никто не попрекнул... Чего я должен свое отдать? Никто не заступится?
- У них сила, - сказал Макарий. - Есть нечего, голод.
- Нет, Макар. С разбойником ты никогда миром не договоришься. Один раз уступишь, он второй и третий придет, пока не обдерет тебя до костей... Может, нам надо бежать, как от Мамая?
- Это все от войны, - сказал Макарий. - Там не раздумываешь, живешь одним днем. "На войне замки ржавые, а ребята бравые", - так говорят.
- Да у нас же - не война! - вымолвил Родион Герасимович. - Что ж делать? Может, в балке схоронимся? Схоронимся - хутор разорят. Не схоронимся - нас побьют.
- Ты с бабкой схоронись, а я здесь буду, - ответил Макарий.
- Я хутор не брошу. Будь что будет!.. Что это за холера такая продовольственная комиссия? Чем ее можно обмануть? - Родион Герасимович усмехнулся, обнял за шею Макария и прислонился виском к его лбу. - Эх, сынок! Не могу сидеть сложа руки, покорно смерти дожидаться!
- Ты не стреляй, они нас не тронут, - сказал Макарий - В горячке, в бою можно убить, а так - нет.
- Ты убивал? - спросил Родион Герасимович. - Знаешь? Бывает, убивать и не хочет, а убиваешь... Ежели убивать дозволено, отчего не прибить?
- Я видел своего убитого, - сказал Макарий. - Сбил, потом сел рядом осмотреть. В голову попал... Да что говорить! Человека убил... Но ведь в бою... А так, вблизи, очень тяжело. Только казаки от скуки могли зарубить какого-нибудь беднягу.
- Без причины не зарубят, - возразил Родион Герасимович. - Ты сам говорил... Может, слово дерзкое бросит или еще что...
- Ну да, не без причины... Конвоировали в штаб старика с сыном и по дороге пристрелили...
- Просто так не пристрелят! - снова возразил старик.
- Их заподозрили в шпионаже. Обыкновенные были крестьяне.
- А ты говоришь! Значит, шпионы?! Вот то-то.
Макарий вспомнил, как снимал с разбитого "Альбатроса" залитые маслом и кровью пулемет "парабеллум", фотографический аппарат, радиостанцию и бомбы.
- Шпионы, шпионы, - сказал он. - Поленились конвоировать. ..
- Там не цацкаются, - заметил Родион Герасимович. - Боязно мне, Макар! Гутарю я с тобой, а сам тужить готов... . Не сдержусь я... Лучше привяжите в погребе, чтоб не видел разорения.
- Некому тебя привязывать. Не сдержишься - спалят хутор. Ты бы на их месте разве б не спалил?.. Надо сдержаться. Сколько ни возьмут, у тебя что-то останется. А так - ничего не останется.
- Да, да, верно... Скажи им, Макар, как они придут... ты офицер, на войне воевал, зренья лишился... Скажи, они тебя, может, послухают!
Заскрипело в сенях, вышла на крыльцо Хведоровна и стала, ничего не говоря.
- Макар с ними погутарит, - сказал Родион Герасимович. - А там что Бог даст!
Вдали что-то стукнуло, Макарий прислушался. Через минуту стукнуло сильнее. Кто-то ехал.
- Где гармошка? - спросил он.
- Та на черта она тебе сдалась? - удивилась Хведоровна. - И без твоей музыки нам весело... - И воскликнула: - Чуете?!
Уже отчетливо разносился мерный звук едущих подвод. Это не могла быть Павла.
- Ну, старый, иди до ворот, встречай, - сказала Хведоровна.
Макарий сделал два шага в сторону ворот, Родион Герасимович взял его под руку, чтобы вести дальше, но внук остановился, и старик пошел один. Макарий направился в сад вдоль деревьев, касаясь левой ладонью веток вишни, еще одной вишни-майки, яблони-райки, еще яблони-райки. Выбрался к забору, нащупал возле его шершавой теплоты скамейку и взял гармонь. "Не успевают, подумал он. - Воюют быстрее, чем договариваются". Мысль о возможности договориться, прежде чем верх возьмет злоба, не оставляла его. Он не забыл разоренных домов, разобранных на дрова мельниц и сараев, вечного выбора кормить войско или жалеть обывателей... Сейчас к хутору приближались интенданты голодного войска, называвшиеся продовольственной комиссией. И вряд ли их тронут мольбы и слезы...
3
Родион Герасимович разговаривал задавленно-ласковым голосом и соглашался помочь голодным.
Ему отвечали вполне спокойно, только кто-то один с искусственной яростью грозил старику.
- А к тебе бы пришли отбирать твое добро? Куды б ты кидался? - ответил Родион Герасимович. - Я тоже не всегда хутором владел. Я смолоду на руднике робил, знаю вашу жизню.
Яростный продолжал наскакивать, желая, должно быть, возбудить своих товарищей, но те не обращали на него внимания, расспрашивали о хозяйстве. Родион Герасимович поведал о тяжком труде на недавней пахоте, рассказал, что единственный сын погиб в подземелье, а внук пришел с фронта калекой.
- Сыграй им что-нибудь, Макар! - жалостно сказал он. - Вот... учится на кусок хлеба зарабатывать.
Звякнула уздечка, переступила лошадь, ударились ступицы по осям.