Медеу Сарсекеев - Каныш Сатпаев
В тот день летописец похода Шараф-ад-Дин Али Йадзы вывел арабской вязью: «Повелитель взошел на вершину Улутауских гор и долго наслаждался видом окружающей степи, которая была покрыта прекрасной зеленью от одного конца до другого... Затем он приказал войскам принести камни и соорудил здесь большую пирамиду, на которой искусные мастера высекли дату этого счастливого события, чтобы сей долговечный памятник мог сохранить память о нем на долгие годы...»
II
Август 1935 года. В вечном безмолвии, как и сотни лет назад, лежит опаленная солнцем кипчакская степь. Серые ковыльные холмы, окутанные маревом горы, нескончаемый простор — кажется, само время остановилось над этой землей, прошлое и будущее слились в один бесконечно длящийся миг. Но вот поднимается пыль из-за продолговатой возвышенности. Нет, то не случайный вихрь вздымает в воздух невесомый прах — по степи мчится автомобиль.
В машине сидят шестеро. Один из них Григорий Мироненко, водитель быстроходного «фордика». Он не только шофер, но и кормилец группы. Иной раз, подстрелив дрофу или антилопу, он готовит такую шурпу, что геологам могут позавидовать завзятые гурманы. Рядом с ним сидит минералог Таисия Алексеевна, а остальные четверо расположились в кузове грузовика. Один из них — Каныш Сатпаев — руководитель группы. Он не любитель быстрой езды. Мало того, зачастую Каныш Имантаевич, закинув за плечи рюкзак, взяв в руки геологический молоток и договорившись с водителем о месте встречи, отправляется пешком. Случается, что руководитель отдаляется от своих километров на десять-двадцать...
В этот раз они выехали на разведку во всеоружии, взяв с собой все необходимое: инструменты, топливо, еду, посуду, — и исколесили довольно значительную территорию. Пошла вторая неделя, как они в поле.
Сегодня решили сделать привал на берегу реки Жетикыз. Обычно добирались до места ночлега засветло и встречали прохладную осеннюю ночь большим костром. Однако нынче задержались по вине Каныша Имантаевича, который не минует ни одного холмика, обязательно поднимется на него, все прощупает, обстукает молотком. А таких возвышенностей встретилось в этот день немало.
После того как прошлой зимой в Москве Сатпаев добился средств на возобновление разведки в широком масштабе, он часто стал удаляться за пределы освоенных территорий. Если в окрестностях Джезказгана ему была знакома каждая сопка и он наизусть помнил все интересные выходы горных пород, то в этих отдаленных местностях, где почти не ступала нога геолога, Каныш осматривал любую приметную возвышенность.
Когда он спускался по склону холма к берегу Жетикыза, уже вечерело.
Но Каныш все же решил завернуть и на вторую, ближайшую к их пристанищу, сопку. К его удивлению, вершина оказалась настолько обширной и ровной, что на ней с легкостью мог разместиться небольшой аул, в то время как с равнины сопка казалась остроконечной. Все видно отсюда как на ладони: на севере голубеет низменность Ханшапкан, за ней на горизонте едва маячат хребты Улутау. За миражами смутно белеет долина Кенгира. Удивленный величественной картиной, открывающейся с этой невзрачной на вид высоты, Каныш взглянул на планшет: «Э-э, да я стою на Алтын-Шокы — Золотой сопке». Он ожидал, что это название подразумевает нечто выдающееся, высочайшее, главное... «Почему же Золотая? Народ редко ошибается, давая названия, часто они прямо указывают на то или иное месторождение...» Не подобный ли случай перед ним?
Его властно захватила эта возникшая внезапно мысль. Увидев издали груду камней на самой середине площадки, он заволновался еще сильнее. Геолог зашагал быстрее, влекомый каким-то радостным предчувствием. Мигом забылась усталость.
Ему сразу бросилось в глаза, что эта груда камней не была похожа на те, которые он в изобилии встречал в горах и степи. Она напоминала основание двенадцатиканатной юрты. Лишь в середине ее зияло черное углубление.
Внимательно осмотрев странное образование, геолог обратил внимание еще на одну особенность: камни, сложенные как попало наверху, внутри углубления располагались в определенном порядке, напоминая какое-то строение.
Наклонившись, Каныш поднял пару булыжников. Удивление его было настолько велико, что, быстро присев, он достал еще несколько камней с самого дна углубления. Не было сомнений в том, что все они прошли значительную тепловую обработку. С помощью лупы он даже обнаружил прилипшие к камням частицы древесного угля. «Печь. Обыкновенная древняя печь!» Каныш не раз находил развалины их в окрестностях Улутау. Примитивные домны клали прямо в горах, чтобы плавить руду. Но для чего использовалась эта? Если для плавки металла, то должна быть и руда невдалеке...
Забыв о времени, о том, что его ждут внизу, он рылся в камнях, желая во что бы то ни стало понять назначение печи. Пока Каныш установил: топка была глубоко внизу, а дымоход, вытягиваясь отвесно, заканчивался именно в том месте, где он стоит; плавили не металл, а что-то другое; возможно, и не плавили вовсе. Что-то подогревали?.. Но, во всяком случае, это не обыкновенный очаг для приготовления пищи.
Однако пора было возвращаться. Место ночлега осталось где-то левее сопки. Если идти напрямик, можно дойти за полчаса. Он с сожалением спустился с каменной кладки и направился к своим. Но, отойдя на какую-то сотню шагов, резко остановился: прямо перед ним лежал необыкновенной формы камень величиной с сундук...
Несколько лет тому назад, когда он впервые приехал в Улутау, старейшина этих мест Омеке как-то говорил ему: «В молодости, когда искал потерявшихся коней, на какой-то сопке я видел необычной формы камедь с меткой на одной стороне...» Указать это место не брался: «Прошло слишком много лет...» Только назвал в качестве ориентира каменную насыпь, занимавшую площадь приблизительно с окружность юрты. И когда Каныш наткнулся теперь на необыкновенный валун, ему вспомнились слова аксакала. «Это, видимо, тот самый меченый камень, о котором говорил Омеке». Только на нем виднелись не пиктограммы, как он ожидал, а обыкновенные арабские письмена. Он хотел тут же прочесть надпись, призвав на помощь затверженную с детства арабскую азбуку. С великим трудом разобрал одну строчку. Это были обыкновенные славословия аллаху, всегда сопровождающие начало писем и посланий, принятые у мусульман. Но дальше Каныш ничего не смог понять...
Коллеги устали ждать своего руководителя. Вода в чайнике почти выкипела. Пришлось отправляться на поиски Каныша.
Из дневника бывшего коллектора группы Сергея Александровича Рожнова:
