Арсений Головко - Вместе с флотом
[165]
выстрелил торпедой и потопил его. В базу «С-56» возвратилась, уничтожив два судна противника.
Что хорошо характеризует Щедрина — это его правильное использование опыта других командиров. И не только самих командиров. Причем он, перенимая опыт, вкладывает в него свое, новое. Это, по складу ума и по действиям, — подводник-новатор, и в дальнейшем росте его я не сомневаюсь. Тем более что он не только сам совершенствует свое мастерство, но и воспитывает подчиненных в духе совершенствования, то есть правильно представляет обязанности командира. Весь экипаж «С-56» пришел к нам с хорошей выучкой, в чем мы с Виноградовым убедились в первые же дни знакомства со Щедриным и его людьми. Дальнейшее показывает, что мы не ошиблись в оценке командира и экипажа новой на флоте лодки: почти из каждого похода, вот уже шестой месяц, «С-56» возвращается с победой.
Отлично зарекомендовал себя Кучеренко. Подводная лодка «С-51», которой он командовал, прежде чем получить новое назначение, уже известна самой крупной на флоте победой из всех возможных для одной лодки в одном походе. Находясь на позиции у берега противника, на исходе июля, то есть в условиях круглосуточного полярного дня, Кучеренко обнаружил два вражеских конвоя. Их прикрывала, помимо кораблей охранения, большая группа самолетов. Правильно маневрируя, «С-51» сумела прорвать охранение, атаковала и потопила два транспорта, после чего ушла от преследования, но для того чтобы вторично выйти в атаку и уничтожить еще два транспорта.
Четыре потопленных фашистских транспорта в итоге одного похода — такого результата до сих пор не имел никто из подводников[41]. Из предыдущих походов «С-51» тоже возвратилась с победами, так что успех Кучеренко не случаен.
Словом, тихоокеанцы вполне пришлись к нашему североморскому двору, и Кучеренко первый из них стал по праву командиром дивизиона. У него, как и у Щедрина, все качества растущего командира[42]. Пополнение достойное и кстати. Оно как бы возмещает наши потери,
[166]
хотя ничто и никто не может возместить потерю товарищей по оружию, плечом к плечу с которыми пройден самый тяжелый период войны. Может лишь как-то сгладиться острота потери, но возместить ее в сознании соратников, в их памяти ничем нельзя. Тут даже время бессильно.
Потери неизбежны, как ни тяжело, мириться с ними. Давно истекли сроки возвращения Виктора Николаевича Котельникова, опытного подводника, ушедшего в последний поход вместе с начальником политотдела бригады Р. В. Радуном, прекрасным человеком, отличным политработником... Пропал без вести Малофеев... Не вернулся из очередного поиска наш общий любимец Видяев — самоотверженный, скромный человек, бескорыстный, верный товарищ. Приняв командование новой лодкой — «Щ-422», он за несколько месяцев увеличил счет ее побед с четырех до одиннадцати и сумел сделать многое для того, чтобы она стала гвардейской. Совсем недавно, перед его уходом в этот последний поход, я вручил ему третий орден Красного Знамени. Вручил перед строем экипажа, на пирсе. Колышкин тогда подсчитал, что Видяев с начала войны провел триста дней в море. Триста суток... И вот — остался в нем навсегда... Гибель Видяева, Малофеева, Котельникова несомненна. Теперь же, несмотря на вызов, посланный 30 сентября, трое суток назад, не отвечает Хомяков («К-1»).
И опять не хочется думать о худшем. Опять повторяется то, что уже было не раз: долго не расстаешься о надеждой. Минует срок возвращения той или иной лодки, не отвечающей на многократные вызовы, но все еще надеешься на лучшее. Что, если просто-напросто оказалась неисправной радиоаппаратура и лодка не в состоянии дать знать о себе до прихода в базу?..
А время отсчитывает день за днем, и уже ясно до горечи, что случилось непоправимое.
Война берет свое. Не щадя ничьей жизни.
[167]
Глава двенадцатая. УЧЕСТЬ НА БУДУЩЕЕ (1943, ОКТЯБРЬ)
Ночью на 10 октября 1943 года меня вызвали в Москву. Надлежало явиться в Ставку Верховного Главнокомандования. Вызов был сделан по распоряжению И. В. Сталина. Причину вызова я знал, поскольку мне предлагалось подготовить предложения по выводу транспортных судов из Арктики. Однако дело было не только в предложениях. Несомненно, предстоял малоприятный для меня, как для командующего флотом, разговор, связанный с положением на коммуникациях Карского моря. В течение нескольких дней оттуда вновь поступили сообщения о чрезвычайных происшествиях: сначала там погиб на мине транспорт «Архангельск», затем были атакованы фашистскими подводными лодками и также погибли транспорт «Киров» и один из сопровождавших тральщиков.
Перед моим отъездом мы обсудили на Военном совете все, что касалось действий, трудностей, ошибок, нужд и возможностей Северного флота.
Выглядело это за девять месяцев текущего года так.
* * *
Обстановка в операционной зоне Северного флота к началу 1943 года сложилась явно в нашу пользу. Не сумел изменить положение и приход в северные норвежские шхеры крупнейшего фашистского линкора «Шарнгорст» с группой эсминцев, хотя это значительно увеличило на театре силы противника, действующие на морских коммуникациях. Теперь гитлеровцы располагали здесь довольно мощным отрядом крупных надводных кораблей в составе линкоров «Шарнгорст» и «Тирпиц», тяжелых крейсеров «Лютцов» и «Адмирал Хиппер» и вдвое большим, чем в
[168]
прошлом году, количеством эскадренных миноносцев. Кроме того, противник имел в своем распоряжении для действий на коммуникациях в нашей зоне до сорока подводных лодок и специальную группу самолетов-торпедоносцев.
Несмотря на это, мы провели в течение первых трех месяцев три набеговые операции надводных кораблей (лидера и эсминцев) на морские сообщения противника и вскоре регулярно стали наносить массированные удары торпедными катерами по фашистским конвоям в прибрежных районах Северной Норвегии. Продолжали успешно действовать наши подводные лодки и авиация, в составе которой появились штурмовики. В общей сложности за девять месяцев, самостоятельно и в совместных операциях, разнородными силами Северного флота было уничтожено или повреждено свыше девяноста транспортных судов и шесть кораблей противника.
Именно в это время еще восемь кораблей, частей и соединений североморцев стали Краснознаменными (12-я бригада морской пехоты — командир бригады полковник В. В. Рассохин, отдельный артиллерийский дивизион — командир дивизиона майор П. Ф. Космачев, тральщик № 32 — командир корабля капитан-лейтенант И. И. Дугладзе, подводная лодка «Щ-403» — командир корабля капитан 3 ранга К. М. Шуйский, подводная лодка «Щ-404» — командир корабля капитан 2 ранга В. А. Иванов, эскадренный миноносец «Валериан Куйбышев» — командир корабля капитан 3 ранга П. М. Гончар, бригада подводных лодок — командир бригады капитан 1 ранга И. А. Колышкин[43], дивизион катеров МО — командир дивизиона капитан 1 ранга А. М. Спиридонов), а пять кораблей и частей стали гвардейскими (эскадренный миноносец «Гремящий» — командир корабля капитан-лейтенант Б. Д. Николаев, минно-торпедный авиационный полк — командир полка майор Ф. В. Костькин, подводная лодка «Щ-402» — командир корабля капитан 3 ранга А. М. Каутский, подводная лодка «Щ-422» — командир корабля капитан 3 ранга Ф. А. Видяев, подводная лодка «М-172» — командир корабля капитан 3 ранга И. И. Фисанович). Десяти североморцам (морским летчикам — В. П. Балашову, А. А. Баштыркову, Н. А. Бокию, В. Н. Гаврилову,
