Борис Березовский - Автопортрет, или Записки повешенного
Олигархов хотят посадить многие, но только вряд ли это кому-то удастся. Знаю только одно: правоохранительные органы, которые сейчас действуют в России, – ФСБ, МВД – являются прямыми наследниками тех правоохранительных органов, которые существовали при советской власти. Они генетически воспитаны так, что ненавидят всех, кто занимается предпринимательством. Будет еще не одна попытка бороться с олигархами, с теми, кто занимается бизнесом, но мне кажется, что сейчас силы уже на стороне тех, кто строит новую Россию, а не тех, кто пытается стащить ее назад. В Генпрокуратуре России тоже работает много бесстыжих и недалеких людей, нарушающих закон. Но время, когда власть в России была у людей с голой задницей, прошло.
То, что делает Генеральная прокуратура, – это абсолютно грубый шантаж и устрашение, это запредел. Президент, когда находился в Нью-Йорке, дал указания Генеральной прокуратуре, сказал, что Березовский легко может быть переведен из свидетелей в обвиняемые. Это наподобие того, что делал в свое время Примаков вместе с предыдущим генеральным прокурором Скуратовым, который спрашивал его разрешения на возбуждение уголовного дела. При этом президент не ограничивается тем, что дает прямое указание Генпрокуратуре, он еще замахивается дубиной и рассказывает, как он будет бить по голове.
Слова президента в интервью газете «Фигаро» накануне его поездки в Париж, где он абсолютно конкретно сказал, что собирается бить по голове дубиной, отвечая на вопрос, где упоминалась моя фамилия, не могут не впечатлять. Когда президент великой страны говорит в таких терминах – это, с одной стороны, необычно, а с другой – конечно, это нельзя не принимать всерьез. И я воспринял это – всерьез.
Поскольку я занимаюсь политикой в России, я готов к тому, чтобы сидеть в тюрьме. Но я, естественно, никогда не приму обвинения в нарушении российского законодательства. Я готов сидеть в тюрьме, когда меня будут привлекать по политической статье, которая сегодня в Уголовном кодексе отсутствует, и когда будут озвучены для всех очевидные признаки именно политического дела.
Я сразу понимаю, умен человек или глуп. Но добрый он или злой, я понять не могу. Я верил в Путина, но он изменился. Когда он возглавлял ФСБ, я часто наведывался к нему и видел на его столе в кабинете на Лубянке бюстик Дзержинского. Я посчитал, что он остался от предшественника, и не придал этому факту особого значения. Позже, когда Путин стал премьер-министром и переехал в Белый дом, вместе с ним переехал и маленький Феликс Эдмундович. Мы беседовали, пили чай в комнате отдыха премьерского кабинета. Я заметил знакомый бюстик на новом письменном столе Путина. Меня тогда кольнуло предчувствие…
После того как Путин, сам выходец из спецслужб, стал президентом, он опять собирает под «крышу» государства тех же самых людей, с тем же самым менталитетом. Поэтому мы видим эти бесконечные суды, никак не воспринимая их как законные. Мы видим, что это беззаконие. Но опять пытаются под это, как было и в советское время, подвести какие-то законодательные нормы.
Спецслужбы стараются подчинить, поставить под свой контроль, в том числе и бизнес в России. Результат будет очевидный: либеральное внешнее лицо, либеральная, например, экономика и жесткая внутренняя авторитарная власть. Я считаю, что экономика тоже будет авторитарной. Что же касается всей возни вокруг меня, могу лишь сказать, что очень неприятно быть мишенью спецслужб. Они сильно активизировались. Это весьма тревожный симптом для всей России. Они будут контролировать ровно столько, сколько смогут проконтролировать. Их экспансия будет распространяться до тех пор, пока их кто-то не остановит или какие-то обстоятельства не остановят. И это совершенно естественно. То есть они возьмут власти столько, сколько смогут забрать.
Я не борюсь с Путиным. Я борюсь с тем, что считаю неверным в действиях президента. Это совершенно разные вещи. И я, естественно, борюсь исключительно легальными способами, используя весь тот ресурс, который у меня есть: финансовый, интеллектуальный. Я никому не давал обещания молчать, если Кремль станет совершать грубые ошибки и действовать беспредельно. Я выбрал путь, которым иду все эти годы. Это очень тяжелый путь, потому что бороться с властью огромной страны очень и очень тяжело. Это колоссальная ответственность, и самостоятельная ответственность, и ответственность за свою семью, за своих друзей. Мы имеем дело реально с бандитской властью. В заложники был взят мой ближайший друг Глушков. Был прямой рэкет государства, действовавшего через Абрамовича. Нам предложили выбор между Бутырской тюрьмой и возвратом государству акций. Мне предложили добровольно просто отдать собственность, иначе мы тебя посадим. Отдай нам, иначе мы тебя посадим. Как это называется? Мне обещали выпустить из тюрьмы Глушкова, абсолютно противоправно сидящего за решеткой, если я продам 49 процентов акций OPT, причем по цене значительно ниже той суммы, которую я инвестировал в ОРТ. Я пошел на это, но меня обманули.
Людей убивают, людей сажают без суда и следствия, применяют психотропные средства, чтобы выбить показания. И с моей стороны прощения тем, которые так поступили, не будет. На преследование близких мне людей я смотрю значительно острее, чем на враждебные действия в отношении меня самого.
Я действительно не боюсь, хотя точно понимаю, что умею бояться. Я плавал на яхте со своим сыном, и, когда мы стояли где-то у островов, сын стал прыгать с крыши. И я тоже решил спрыгнуть с крыши. Думал, что это сделаю запросто. Высота не очень большая, шесть-семь метров. Я попытался разбежаться и понял, что мои ноги не идут. Я не могу разбежаться, т. е. я не могу в себе преодолеть этот животный страх. Тогда я понял, как я могу спрыгнуть с этой крыши: подойти и один раз оттолкнуться, потому что разбежаться я точно не смогу. Я так и сделал. Когда мне сообщили, что выписали ордер на мою экстрадицию из Англии, во мне ничего не шелохнулось вообще. Власть неумышленно создала себе серьезного противника.
Ни один олигарх не лег под бандитов. Кто лег, давно или в земле, или нищий. Ни один олигарх не вышел из чекистов и не лег под чекистов, потому что главное, что есть у олигарха, – это свобода. Олигарх – это человек, который сам принимает решения и отвечает за них. Никто не верил, что можно акционировать Центральное телевидение. В рекламе бардак, все ведущие телевизионщики распилили время по часам, вокруг бандиты. Я верил, что можно. Я и все олигархи делали то, во что никто не верил. Понятно, что в ГБ таких людей не было от природы. Кто шел в ГБ, уже принял решение, что им будет управлять чужая воля. Поэтому я утверждаю, что ФСБ пришла к власти и ничего не сможет сделать. Потому что они всегда были слугами. Они не умеют формировать цели и принимать решения. Они умеют исполнять решения. Воли у них нет. Поэтому я и говорю, что эта власть обречена.
