Борис Смирнов - Воспоминания склеротика
Сценарий вечера, написанный моей неизменной помощницей Светланой Куралех, строился на основе недавно поставленного мной спектакля для взрослых «Садко - 86», и все выглядело как цирковое представление. Режиссер и, к тому же, прекрасный художник, Юра Тесля изготовил оригинальный, полный юмора пригласительный билет, изобилующий смешными рисунками и надписями.
Очень тепло и красиво поздравляли театры и филармония (в лице Тани Ванифатьевой, с которой я уже сделал не один моноспектакль). И, конечно, родной коллектив.
Очень трогательно сказал своё слово стихами от имени Донецкого университета заведующий кафедрой филологии профессор Михаил Моисеевич Гиршман:
Театр уж полн, рукоплесканий Какой была дорога эта,
Неотвратим сплошной шатер. И сколь велик души запас?
У края собственных дерзаний Театр - счастливая часть света,
Склонился главный режиссер. Где человек живет не раз…
Работа у него такая: Мир стал заманчивей и шире,
Из сердца, красок и тряпья Он вечно юн и вечно нов,
Сооружать, не уставая, Пока шекспирит в этом мире
Первоосновы бытия. Борис Наумович Смирнов.
Но мой юбилейный вечер, который проводился в помещении театра, совпал с компанией борьбы за трезвость. Никаких «попоек», даже по случаю юбилея не разрешили. Мы вынуждены были ограничиться сладким столом и «Молодежным напитком», вместе с которым все же удалось выпить по бокалу шампанского. Пили, естественно, за здоровье и благополучие. Тостов за будущий творческий успех не было, поскольку уже все знали, что я оставляю театр.
И действительно, на следующий день я занес в кабинет директора заявление об уходе. Этот кабинет занимал уже после Валентины Федоровны Леонид Николаевич Ващинский, который пришел к нам из оперного театра. Будучи уверен в том, что с работой в театре кукол, после должности директора академического, легко управится и без старого главного режиссера, он особых сожалений не выказал. А назавтра уже был приказ о назначении на моё место режиссера из драмы.
Первые дни «заслуженного отдыха» я проводил с наслаждением, ощущая огромную радость беззаботного досуга и свободы от ответственности и головной боли за каждодневные дела театра и его людей. Но многолетняя привычка работать, в конце концов, мой отдых превратила в муку. Я понял, что необходимо заняться какой-то творческой деятельностью. И я, с помощью Майи Борисовны Калиниченко*, организовал курсы при Доме Работников Культуры по подготовке поступающих в театральные учебные заведения.
Как было приятно через какое-то время услышать благодарные слова уже студентов, а позже и выпускников театральных институтов и училищ.
За это время своего долгосрочного отпуска я выпустил и моноспектакль в филармонии с Таней Ванифатьевой, и поставил сказку в драматическом театре, и, вспомнив, что я театровед, немного уделил внимания рецензированию спектаклей. К сожалению, именно в этот период не было ни одного приглашения на постановку в другой город.
Но по прошествии немногим более года мне позвонил Леонид Николаевич и попросил зайти к нему в театр. Он рассказал мне о том, что ничего у драматического режиссера в куклах не получилось, и коллектив настоял на том, чтобы с ним проститься. Я, разумеется, обо всём этом знал. Разговор наш закончился тем, что мне пришлось согласиться на одну постановку. Но в процессе работы над новым спектаклем к себе пригласил начальник управления культуры Виктор Федорович Вовенко. Был долгий, серьезный разговор. Он мне сказал, что мои пожелания об увеличении высших категорий в актерском составе давно выполнены и эта работа по улучшению финансирования театра продолжается, и не следует коллектив, которому отдано столько сил, бросать на произвол судьбы. А потому предложил мне вернуться в театр. Об этом же меня просили и многие мои коллеги. И я согласился вновь приступить к своим делам и вернуть заботы и хлопоты главного режиссера ещё на десять лет.
ЕВГЕНИЙ ЛЬВОВИЧ ШВАРЦ
…художественное произведение непременно должно
выражать какую-нибудь большую мысль.
Только то прекрасно, что серьезно.
А. П. Чехов
Один опытный режиссер мне советовал, при составлении годового репертуарного плана следить, чтобы в нем не повторялись дважды одни и те же имена авторов, даже если это Шекспир. Вообще, - говорил он, - не следует отдавать предпочтение тому или иному драматургу, если Вы, конечно, руководите не авторским театром. В чём-то мой советчик, безусловно, прав. Но моя симпатия к некоторым авторам заставляла меня довольно часто возвращаться к их драматургии. Одним из таких авторов был Евгений Шварц. Его, спрятанная за сказочным сюжетом, за, казалось бы, безобидной шуткой, глубокая философская мысль, острый политический намек, привлекали меня, как режиссера. Мысль В.Гёте: «Во всяком произведении искусства, великом или малом, вплоть до самого малого, всё сводится к концепции» - была для меня критерием в отборе произведений для постановки в театре. Естественно, что пьесы Е. Шварца, с их важной художественной и социальной идеей, достаточно часто меня привлекали к его драматургии. Дважды я ставил «Сказку о потерянном времени», в 1965 и 1973 году, дважды «Снежную королеву», в 1970 и 1998. Это были совершенно разные спектакли, в разных театрах, с различными художниками. Да и я, режиссер, за прошедшие двадцать – двадцать пять лет достаточно менялся как постановщик и человек.
В 1976 году ко мне попала неизвестная ранее пьеса Евгения Львовича. Интересно то, что эта пьеса «Иван – честной работник» шла, пожалуй, только в нашем Донецком театре кукол. Она не была автором окончательно отредактирована при жизни, и его дочь, хранительница архива и наследия Шварца, не хотела отдавать её в театры. Мне удалось получить эту редкую пьесу при помощи моего бывшего сокурсника Евгения Биневича, который много лет занимался творчеством Шварца и близко знал его семью. Пьеса была мне дана без права передачи любому другому театру.
В постановке «Ивана – честного работника» я использовал куклы разных систем, от небольшого размера «верховой», до «планшетной» - почти в человеческий рост. Спектакль получился веселый, нравился актерам и шел долго и успешно.
