Владимир Поцелуев - Великий Ленин. «Вечно живой»
Оскорбленный меньшевик-интернационалист Мартов, покидая съезд, промолвил большевистскому делегату от Выборга И. Акулову: «Когда-нибудь вы поймете, в каком преступлении вы участвовали»[291].
Съезд принял внесенную большевиками резолюцию, гневно осуждавшую меньшевиков и эсеров, пытавшихся сорвать «полномочное всероссийское представительство рабочих и солдатских масс в тот момент, когда авангард этих масс с оружием в руках защищает съезд и революцию от натиска контрреволюции… Уход соглашателей не ослабляет Советы, – отмечалось в резолюции, – а усиливает их, так как очищает от контрреволюционных примесей рабочую и крестьянскую революцию»[292].
Делегаты, от Исполкома Совета крестьянских депутатов Е. Гуревич, от левых эсеров Б. Камков и др., пытались, уверяя в своей лояльности к большевикам и критикуя резкую позицию Троцкого, вернуть съезд к предложению Мартова[293], на что Луначарский ответил: «…мы все единодушно приняли предложение Мартова… Против нас повели форменную атаку, говорили о гробах, в которые нужно вколачивать гвозди, стали называть нас преступниками, авантюристами и т. д. Нам пытались восстание народных масс представить как хитро задуманный заговор, а затем последовал уход, сопровождавшийся целым рядом оскорбительных непарламентских выражений. Не выслушав нас, не обсудив ими же внесенное предложение… К тем, которые ушли уже давно, неприменимо название революционеров, – подчеркнул Луначарский, – они прекращают даже свою соглашательскую работу и открыто переходят в лагерь корниловцев. С ними нам разговаривать не о чем»[294].
Весьма не «бархатное» выступление Луначарского было констатацией того, что съезд продолжит свою работу, а то, что происходило, – это не заговор, а «восстание народных масс», которым руководят истинные революционеры, а не корниловцы. Луначарский ясно чувствовал настрой «лучших представителей народа» и не хотел быть выброшен «в сорную корзину истории».
Итак, определились позиции каждой партии, приславшей своих делегатов на Всероссийский съезд Советов. Большевики, хотя и не без колебаний, стали твердо на путь вооруженного свержения Временного правительства. Эсеры и меньшевики раскололись окончательно: правые покинули съезд, левые эсеры и меньшевики-интернационалисты пытались создать единый демократический блок и однородное Советское правительство.
Вопрос о власти все же решался не на съезде Советов, а у Зимнего дворца, где продолжало заседать Временное правительство, и Ленин это прекрасно понимал, требуя от ВРК немедленного его штурма. «Он метался по маленькой комнате Смольного, как лев, запертый в клетку, – вспоминал Н. Подвойский. – Ему нужен был во что бы то ни стало Зимний: Зимний оставался последней заставой по пути к власти трудящихся. Владимир Ильич ругался… Кричал… Он готов был нас расстрелять»[295]. Так впервые за невыполнение решений партии большевиков, приравненных ее лидером к военным приказам, вводилась самая жестокая кара – расстрел. Хотя арест Временного правительства не мог расцениваться как охрана порядка или оборона революции, что, по мнению большевиков, внушаемому своим союзникам – левым эсерам и общественности, являлось основной задачей ВРК[296]. Ленин торопился потому, что в любой момент могли в город прибыть верные правительству войска, за которыми направился Керенский.
В 0 часов 50 минут 26 октября В.А. Антонов-Овсеенко и Г.И. Чудновский отдали приказ о занятии Зимнего. Антонов-Овсеенко вспоминал: «…вообще вся атака Дворца носила совершенно беспорядочный характер. Наконец, когда удалось выяснить, что юнкеров остается уже немного, мы с Чудновским повели атакующих внутрь Дворца. Юнкера при нашем входе сопротивления уже не оказывали, и мы свободно проникли в глубь Дворца в поисках Временного правительства»[297]. Было 2 часа ночи.
О своем беззащитном положении знало и Временное правительство из доклада генерала для поручений при Керенском Б.А. Левицкого утром 25 октября: «Части, находящиеся в Зимнем дворце, только формально охраняют его, так как активно решили не выступать; в общем, впечатление, как будто Временное правительство находится в столице враждебного государства, закончившего мобилизацию, но не начавшего активных действий»[298]. Да и некоторые из министров «подняли вопрос о «действительности» их полномочий» в обстоятельствах текущего момента… «Все от нас откололись. Не должны ли мы сдать власть?»[299] – говорили они.
Подробное и довольно эмоциональное описание состояния членов Временного правительства в Зимнем дворце оставил его министр юстиции П. Малянтович: «…в комнату влетел, как щепка, вброшенная к нам волной, маленький человечек под напором толпы, которая за ним влилась в комнату, как вода, разлилась сразу же по всем углам и заполнила комнату…» Этим человечком был Антонов-Овсеенко. «Временное правительство здесь, – сказал Коновалов, продолжая сидеть. – Что вам угодно?» – «Объявляю вам, всем вам, членам Временного правительства, что вы арестованы», – ответил Антонов-Овсеенко, а Чудновский стал записывать фамилии присутствующих и составлять протокол. Членам ВРК удалось сдержать негодующих солдат и матросов от самосуда над членами бывшего правительственного кабинета.
13 арестованных министров под конвоем матросов и красногвардейцев направили в Трубецкой бастион Петропавловской крепости.
Доктор И. Манухин – врач, прикомандированный к Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства и пользовавший еще арестованных царских министров, – оставил интересные воспоминания о положении своих новых, послеоктябрьских подопечных. «Солдаты охраны, – писал он, – ненавистью к ним не пылали, пищевой режим новая власть допускала сносный, встречи с родственниками были чаще и свободней». Постепенно многие из арестованных были переведены в больницу тюрьмы «Кресты», в частную лечебницу Герзони, откуда и вовсе освобождены «под залог»[300]. Некоторые эмигрировали, оставшиеся в Советской России С. Салазкин, Н. Кишкин, С. Ольденбург, А. Зарудный, П. Малянтович и другие были в дальнейшем репрессированы.
В ответ на большевистский переворот в ночь на 26 октября в Петрограде был создан «Комитет спасения родины и революции». В «комитет», возглавляемый эсерами Н.Д. Авксентьевым – председатель, А.В. Гоцем, В.М. Зензиновым, В.М. Черновым, вошли представители Государственной думы, ВЦИК Советов и Исполкома Всероссийского Совета крестьянских депутатов, Почтово-телеграфного союза, Центрофлота, Предпарламента, фракций социал-революционеров (эсеров) и социал-демократов (меньшевиков), народных социалистов, группа «Единство», делегаты – меньшевики и эсеры, покинувшие 2-й Всероссийский съезд Советов и др.
