Михаил Поликарпов - Сербский закат
Во главе роты встал Иосиф Добренович, хорват — человек очень достойный, у которого с русскими сложились добрые отношения.
Бойцы роты получили югославские автоматы. Были и другие стрелковые системы. Все русские получили подъемные в сумме около ста немецких марок на человека. Эти деньги тут же были потрачены на приобретение необходимой экипировки, которой их не обеспечили.
Сотня участвовала в позиционных, вялых боевых действиях к югу от Зворника — у Брложника и Жепы-Планины. Противник им также противостоял неоднородный. В восточно-боснийском мусульманском анклаве Жепа, кроме местных мусульман, а также выходцев из Бихача и санджакли, была вроде и группа босняков-мусульман из Канады.
Кто знает, что вышло бы из этой маленькой неовизантийской армии, сформируйся она в горячее время на активном участке фронта. Бои быстро отсеивают всякую шелуху и закаляют воинов. Активных боевых действий в этот период на Дрине не было, и поэтому справедливо возникает вопрос: Зачем было организовывать единицу на тихом участке? Ведь в это же время шли жестокие бои под Сараево, на Игмане. И роту туда не перебрасывали.
Дисциплина в сотне держалась на уважении к Добреновичу. Но вскоре он был ранен, и командование перешло к начштаба Некличу. А вот с ним отношения у русских не сложились, и к 20-м числам августа русская единица распалась, добровольцы разъехались. Жаль, идея была хорошая. За этот период под Зворником погибло два добровольца.
«Новая Византия», тем не менее, о себе заявила. Николай Лысенко был здесь как бы и не при чем. Впрочем, он оказался как бы не причастен и к участию «легионеров» в событиях у Белого Дома.
Наша пресса много говорила, да все не по делу, об участии «баркашевцев» — боевиков «Русского Национального Единства» (РНЕ) в боевых действиях в Югославии.
Слухи эти сильно преувеличены. Вообще Баркашев — фигура раздутая, хоть и очень умело. Его грозный имидж создавался для того, чтобы напугать обывателя — как отечественного, так и западного. Чтобы альтернатива была попривлекательнее. Организованно боевики РНЕ в войне не участвовали. Мне известны несколько случаев самостоятельной поездки «баркашевцев» в Боснию, к чему руководство РНЕ отнеслось крайне отрицательно. Их начальство было против каких-либо дальних авантюр, полностью сосредоточившись на политике внутренней. Также был раздут инциндент с так называемым «легионом Вервольф», чей руководитель якобы участвовал в боевых действиях на стороне хорватов, и это не более, чем миф, созданный нашей прессой.
Русский Национальный Собор, обладая немалыми средствами, не смог послать своих боевиков в Боснию, ограничившись лишь посылкой разведчика-наблюдателя.
Эпизодически муссируются слухи об участи боевиков УНА-УНСО в боевых действиях на стороне хорватов. Я наткнулся на забавный, и в то же время прискорбный случай. В ноябре 1994 года где-то под городом Титов-Двар человек группа боевиков УНА-УНСО сражалась на стороне сербов. Еще несколько бойцов было рядом — но по другую сторону фронта, на стороне хорватов. Руководство решило использовать Боснию как «тренажер» для приобретения боевого опыта. Приехали они сюда вместе, а потом разделились и выбрали противников согласно политическим симпатиям. Для одних сербы были православными братьями, для других — союзниками ненавистных русских. Вся эта история напоминает следующий анекдот. Классическая ситуация. «Запорожец» сминает зад «Мерседесу». Из иномарки вылезают пятеро братков и говорят неудачливому водиле — бедно одетому инженеру: «Денег у тебя, ясно, нет. Так что мы тебя будем бить.» — «Но так нечестно, — возражает тот, — вас пятеро, а я один». Да, не понятиям. Братки совещаются, один из них говорит: «Да, мы тут тему перетерли и решили. Вован и Колян будут за тебя. Чтоб все по-честному.»
Белый дом
Октябрь 1993 раскидал ветеранов Боснийских войны. Кто-то оказался в сторне от кровавых событий, кто-то был у Белого Дома, а кто-то по другую сторону баррикад. Так у Белого Дома встретились Петр Малышев и Александр Загребов.
Я глубоко убежден, что Россия — место святое, и поэтому все вооруженные склоки следует вести вне ее границ. Ибо если тут начнут стрелять, остановиться будет сложно. И впечатление от боснийских событий лишь укрепило это мое убеждение. Так что, если совсем невтерпеж — езжайте куда-нибудь подальше, и там деритесь сколь душа пожелает.
Я не очень хорошо отдавал себе отчет в событиях, последовавших за указом номер 1400, я не до конца понимал их суть, но подсознательно был на стороне Ельцина, предпочитая его Руцкому и Хасбулатову. Примечательно, но в течение сентября-октября того года в Москве прекратились бандитские разборки и заказные убийства — видимо, все почтительно замерли, наблюдая драку авторитетов более крупного ранга. Пропустив мимо ушей то, что волна беспорядков в субботу, 2-го октября нарастает, я был поражен воскресными событиями, штурмом мэрии и Останкино. Под музыку Высоцкого по радио звучали призывы идти оборонять Моссовет… Я обратился к своему другу и соседу: «Пошли защищать Моссовет!» — «Нет, пошли лучше защищать Белый Дом.» Я немного оторопел — уж не сошли ли мы с ума, чтобы начать стрелять в друг друга…Тогда решили съездить на рекогносцировку и посмотреть, что где творится. У Белого Дома горели костры, ходили люди, экипированные отобранными у ОМОНовцев щитами и шлемами. На подходе к нему в тени деревьев и заборов расположились какие-то крепыши. Возле Белого Дома шел набор в дружины и отправка их на штурм Останкино. Какие-то кандидаты в пушечное мясо, вооруженные прутьями из арматуры, стояли возле машин. Рядом, на обшарпанной мостовой Красной Пресни, у столиков кафе как ни в чем ни бывало сидели люди, пили пиво и смотрели переносной телевизор. Под боком разворачивались события, которые быть может перевернут мир, а люди проявляли достойное спокойствие. Меня удивило малочисленность автомобилей и полное отсутствие милиции в центре города. Последняя проявляла осторожность. Воздух был на редкость чист. На вечернем небе — и это в центре-то Москвы! — были видны звезды. За последующие сутки около двухсот звезд было погашено — и с тех пор я такого звездного неба в столице не видел. Возле Моссовета шел митинг, но в дружины набирали военнослужащих. Создалось и крепло впечатление, что армия разбежалась. Теперь ее призывают под знамена двух соперничающих лагерей. Возле Кремля, в Историческом проезде какие-то энтузиасты строили баррикаду. Зачем, от кого? Вернулись к Белому Дому очередная колонна машин в Останкино уже уехала. Мы отбыли домой. Потом были короткий штурм и комендантский час протяженностью во всю золотую осень, милиция проявляла храбрость во время обысков, видимо, отыгрываясь за «осторожность», проявленную третьего октября.
