Алексей Ловкачёв - Синдром подводника. Т. 2
Он интересовался, продолжаю ли я заниматься каратэ, похвастался своими достижениями в этом деле, а также и в других, которые законностью не отличались. Тогда же мы с Феликсом посетили рынок, где его деятельность была налажена на высшем уровне. Рынок занимал обширнейшую территорию. В Минске тогда о подобного рода зонах свободной торговли еще и не слышали. Цены, с учетом отдаленности, там были очень даже кусачими. В дорогу Феликс нагрузил меня своим основным товаром, которым промышлял — рыбными деликатесами. Как в сказке, привел в сарайчик, где бочки ломились дефицитным продуктом:
— Бери, сколько унесешь, — сказал и повел рукой.
Чтобы не обидеть Феликса, я взял немного красной рыбешки. И ничего не сказал ему, лишь уехал с нехорошим осадком. Феликс когда-то был моим другом.
Вывод: Я до сих пор не знаю, как вести себя, если неправа жена друга и если друг пошел по кривой дорожке. Это тяжелое испытание, где нет единых рецептов.
Сердцееды и чудаки
«11 января 1980 г.
В УЦ проверить тренировки экипажей.
Сначала сбегал в кабинет торпедной стрельбы учебного центра, где выписал данные по тренировкам экипажей Н. И. Лазарева, Г. М. Щербатюка, Н. М. Зверева, А. В. Авдеева, В. С. Малярова, В. Р. Гармаша, О. Г. Чефонова, Н. Н. Германова. Из перечисленных только первый и последний реально их проводили, у остальных — баранка. Затем всю эту кухню, как всегда, бережно перенес в таблицу нашего экрана.
Проверка сдачи задачи «Л-2» (задача «лодочная — номер два» заключается в плавании подводной лодки в нормальных условиях) экипажем Н. Н. Германова».
Во время проверки сдачи экипажем Николая Никитовича Германова (командир БЧ-3 Павел Иванович Мокрушин, старшина команды мичман Леонид Дмитриевич Антипов, с которым я учился в ленинградской Школе техников, старший торпедист мичман Владимир Лазаревич Мининберг) было выявлено несколько нарушений.
В службе РТС на подводной лодке нашей дивизии служил один весьма занятный офицер. По некоторым оперативным данным он вел учет личных побед над слабой половиной человечества, видимо, для отчета перед подрастающим поколением, а может, перед своим ущербным мужским самолюбием. Для этого у бравого офицера-подводника имелась заповедная книжица, опухшая от пятисот победных реляций. Если бы он был летчиком-истребителем, то все бока (борта) его самолета были бы покрыты красными звездами, свидетельствующими о победах.
Лично меня чисто по-человечески интересует один прагматичный вопрос: «Как этот чудак ухитрялся прятать свои гримуары от любимой жены?». Ведь это даже не разово спрятанная зарплатная заначка, обнаружению которой жена только обрадуется, равно как и возможности поставить мужа в зависимость от себя.
Думаю, наш любвеобильный подводник проявил военно-морскую смекалку. Например, женские имена в записях переиначивал на мужские: Лена — Леня, Валя — Вася, Таня — Ваня, Оля — Коля и так далее. Страшно представить: лежит такой опухший чемодан компромата на столе, а жена, проходя мимо, даже не догадывается, какая это термоядерная бомба и как она может всю семейную жизнь разметать да по закоулочкам. А ведь достаточно какой-нибудь случайности в виде «доброжелательного стука» или нечаянного проговора, чтобы инициировать ядерный взрыватель, и такая пойдет цепная реакция Людок, Светок, Клавок и прочих, что не приведи господь! А с другой стороны, это же какой талантище наш друг-подводник, умудрившийся жизнь прожить с женой, которая ни о чем даже не догадалась. Тут шустрячком налево разок сбегаешь, и то попадешься как двоечник на списывании уроков. А у нашего счастливчика все как у «законсервированного» разведчика, целую жизнь внедряющегося во вражеский тыл. Да за хранение такого «ядерного чемоданчика», как за подвиг, надо давать звезду героя.
«18 января 1980 г.
Проверка «ТЛ-9».
Проверка экипажа Н. Н. Германова.
Проверка экипажа Г. М. Щербатюка».
Во время проверки катера и двух корпусов ПЛ было выявлено 4, 3 и 8 недоработок.
Наш командир дивизии Эдуард Николаевич Парамонов, родом из Саратовской губернии, был волевым и властным мужчиной высокого роста, крепкого телосложения. В нем чувствовалась крестьянская хватка и уверенность, мужицкая сила. Раз в неделю, утром он проводил развод дивизии, на котором выстраивались наши экипажи. Эдуард Николаевич обходил строй штабных офицеров, мичманов и матросов приветствовал рукопожатием. Я со своим корешем Николаем Стулиным стоял позади офицеров, поэтому комдив приветствовал меня в числе последних, а после нас стояла штабная команда. Ладонь комдива была шире моей раза в два, и когда он ее — широкую, будто лопату — протягивал мне, я поначалу даже вибрировал, как опавшая листва при виде дворника. Зимой, чтобы моя рука не замерзла, я быстренько выдергивал из меховой рукавицы свою узенькую ладошку и вкладывал в его теплую, совсем даже не остывшую длань, где ей было комфортней, чем даже в утепленной варежке. Как-то в очередной раз, отвечая на мое вялое пожимание, он ободряюще сказал:
— Крепче жмите руку, товарищ мичман!
Я попытался своей узкой ладошкой обхватить и хоть как-то сжать шуфель комдива. Да куда там!
— Еще крепче! Ну вот, молодец!
«18 января 1980 г.
Проверка арочного склада для ЗИП (запасные инструменты и приспособления)».
По заданию командира дивизии, контр-адмирала Эдуарда Николаевича Парамонова, я был направлен на проверку готовности строящегося арочного склада для ЗИП. Не вдаваясь в излишние подробности, скажу, что склад был построен, однако работ по нему предстояло выполнить еще немало.
Эдуард Николаевич Парамонов был тот еще юморист. Это его острому уму принадлежит такой перл как: «Презерватив, который вообразил себя дирижаблем». А его перифраз с немецкого языка «ком цу мир» (иди ко мне) — «ком на хер» и без переводчика понимался, на какую такую акцию приглашает комдив.
Как сейчас вижу этого юмориста в адмиральских погонах. Неспешной походкой он идет по штабу, царственно-вальяжным жестом распахивает дверь очередного кабинета и с чернышевско-достоевской задумчивостью и грустью говорит в образовавшийся проем другому шутнику, несколькими рангами ниже, короткую фразу, как в эфир депешу посылает:
— Юрин, ком на хер в мой кабинет.
Тут и без лишних слов ясно, что командир дивизии стратегических ракетоносцев к себе в кабинет приглашает флагманского по радиоэлектронной борьбе не чай попить, а «на ковер» для очередного выговора или разноса.
«31 января 1980 г.
Кабинет командира дивизии:
Побелить потолок.
Покрасить стены.
