Марианна Басина - Петербургская повесть
«Тараса Бульбу», которого все считали шедевром, переписал он заново. Шесть раз переписывал «Ревизора», пока достиг желаемого. Переписал и «Портрет», от которого, по его словам, «осталась одна только канва».
Летом 1837 года Гоголь просил Прокоповича переслать ему с капитаном какого-нибудь иностранного корабля, идущего в Ливорно, оставленные в Петербурге «рукописные книги» и тетради. «Мне очень нужны они, и без них я как без рук. Там у меня выписки и материалы всего». В эти книги и тетради заносил он всевозможные сведения, меткие словечки, выражения, подслушанные разговоры. Например, такие: «Разговор рыбаков, тянущих невод. Один. Слышь, давеча щуку в три пуда вытащили. Другой с другого конца. Сгоните его с того места, оно хвастливо. Первый. Да что, ведь разве в три пуда щук не бывает? Ведь сюда больших пускали. Второй. Какое пускали. Попы черта пускали». Или такое: «Начальника над артельщиками выбрал мастер, и на вопрос: Зачем выбрали, хорош поведением, что ли? — Нет, нехорош. — Не пьет, что ли? — Нет, пьяница. — Умен? — Нет, не умен. — Так что ж он? — Повелевать умеет».
И вот новый «Портрет», переписанный Гоголем за тысячи верст от России, наполнился живыми чертами жизни, петербургской жизни, сбереженными и в памяти и в записях. Взять хоть такой пример. Если в первом «Портрете», напечатанном в «Арабесках», художник Чартков становится знаменитым каким-то таинственным, непонятным образом, то теперь свою известность приобретает весьма обычно. «На другой же день, взявши десяток червонцев, отправился он к одному издателю ходячей газеты, прося великодушной помощи; был принят радушно журналистом, назвавшим его тот же час „почтенейший“, пожавшим ему обе руки, расспросившим подробно об имени, отчестве, месте жительства, и на другой же день появилась в газете вслед за объявлением о новоизобретенных сальных свечах, статья с таким заглавием: О необыкновенных талантах Чарткова».
Зимнее утро. Чиновник. Этюд П. Федотова. 1840-е годы.Все здесь от начала до конца списано с натуры. «Ходячая газета» — это «Северная пчела». «Любезный журналист», называющий всех «почтенейший», — Булгарин. Иван Иванович Панаев рассказывал в своих воспоминаниях: «Когда Кукольник подвел меня к Булгарину, Булгарин схватил меня за руку и, как-то спотыкаясь почти на каждом слове, скороговоркою произнес, брызгая слюнями. — Очень рад, очень рад, почтенейший!» И объявление о новоизобретенных сальных свечах, упоминаемое в повести, Гоголь тоже видел в «Северной пчеле». Оно было напечатано в отделе «Смесь» двадцатого января 1834 года. Булгарин за известную мзду охотно расхваливал магазины, рестораны, купцов, фабрикантов, их изделия. Чего стоила, например, хвалебная ода кондитерскому магазину «á lá Renommée», помещенная в «Пчеле» в том же году: «Ни один магазин в Петербурге не привлекает столько покупателей на праздники, как находящийся в доме Вебера на Невском проспекте, известный под именем „á lá Renommée“. Конфекты и различные игрушки, делаемые из сахара и шоколада, превосходят все, что только было лучшего в этом роде… Не говорю о ликерах, о плодах в сахаре и спирте! Если бы древний Лукул, плативший по миллиону сестерций за одно блюдо, заглянул из могилы в этот магазин, то пришел бы в посмертное отчаяние! В этом магазине находится все превосходное для потехи четырех чувств: зрения, вкуса, осязания и обоняния». В таком же духе превозносила «ходячая газета» таланты Чарткова и зазывала к нему заказчиков.
«Шинель». Рисунок Б. Кустодиева. 1909 г.В третий том собрания сочинений вошла новая повесть «Шинель». Гоголь писал ее более двух лет, главным образом за границей. Но породил эту повесть тот же Петербург. Как-то на Малой Морской один из гостей Гоголя рассказал собравшимся канцелярский анекдот, в основе которого лежало истинное происшествие. Бедный чиновник, страстно любивший охоту на уток, мечтал купить хорошее ружье. Он во всем себе отказывал, трудился сверх должности, накопил наконец нужную сумму и осуществил свое намерение. На маленькой лодочке, на носу которой лежало драгоценное ружье, пустился он по Финскому заливу за добычей. Заплыл далеко и вдруг с ужасом обнаружил, что потерял свое сокровище. Ружье, верно, стянули в воду густые тростники. Поиски были безрезультатны. Чиновник с горя слег. У него началась горячка. Узнавшие об этом товарищи сложились, купили ему новое ружье и тем возвратили к жизни.
Гости Гоголя смеялись.
Гоголь не смеялся. История показалась ему невыразимо грустной.
Но ружье как-никак — предмет роскоши. А шинель…
Гоголь сам одну из первых зим в Петербурге «отхватил» в летней шинели. Он знал, что значило для бедняка чиновника, получающего тридцать рублей в месяц, сшить новую шинель. Известен был случай: в 1831 году петербургский чиновник Жуков подал жалобу на портного мастера, отказавшегося чинить его старую шинель.
Шинель отправили на оценку в петербургский портной цех.
И там заявили, что оценить ее нельзя — уж больно изношена.
А что сшить новую стоит сто десять рублей.
«Шинель». Рисунок Кукрыниксы. 1951 г.Герой «Шинели» — нищий, забитый чиновник Акакий Акакиевич Башмачкин — с превеликим трудом «построил» новую шинель взамен своего старого изношенного «капота», который портной Петрович отказался чинить. И эту-то шинель отняли грабители. А когда Акакий Акакиевич обратился за помощью к «значительному лицу», генералу, тот так распек его, что несчастный со страха заболел и умер.
Никто еще в русской литературе не потрясал сердца читателей такой мучительной болью за беззащитного, униженного «маленького» человека, за его безотрадную судьбу, как Гоголь в «Шинели»…
Гоголь пробыл в Петербурге всего две недели и снова уехал за границу. Но где бы он ни был, он писал о России, думал о России, принадлежал России. «Ни одной строки не мог посвятить я чуждому. Непреодолимою цепью прикован я к своему».
В ПОСЛЕДНИЙ РАЗ
В начале октября 1848 года Гоголь писал из Петербурга Погодину: «Вот тебе несколько строчек, мой добрый и милый! Едва удосужился. Петербург берет столько времени. Езжу и отыскиваю людей, от которых можно сколько-нибудь узнать, что такое делается на нашем грешном свете. Все так странно, так дико… Я нахожусь точно в положении иностранца, приехавшего осматривать новую, никогда дотоле невиданную землю: его все дивит, все изумляет и на всяком шагу попадается какая-нибудь неожиданность».
Шесть лет не был Гоголь в Петербурге. Весною 1848 года он вернулся в Россию, чтобы больше не покидать ее. Побывал дома в Васильевке, жить решил в Москве, заехал и в Петербург.
