Эрвин Ставинский - Восемнадцатое мгновение весны. Подлинная история Штирлица
Немного погодя Леман сидел в чьем-то пустом прокуренном кабинете и при ярком свете настольной лампы просматривал наблюдательное дело на секретный объект Пенемюнде.
В протоколах значились весьма стереотипные вопросы по поводу различных мелких происшествий, акты испытаний новой техники, копии стенограмм различных совещаний в дирекции и заключения комиссий по поводу чрезвычайных происшествий во время испытаний.
Никаких серьезных сигналов на конструкторов, в том числе и на Зандберга, там не было.
Через час он уже был у себя, в кабинете на Принц-Альбрехтштрассе, и ждал, пока его соединят с квартирой начальника отдела Пацовски.
Он звонил, чтобы доложить о результатах расследования по делу исчезновения Зандберга и его саботажа в тайной надежде, что в отделе могли быть получены какие-то новые данные, о которых ему пока еще неизвестно.
В трубке послышался негромкий голос начальника отдела. Леман стал докладывать о результатах поездки и своем визите в абвер. Во всем этом не было ничего значительного, но Пацовски слушал внимательно, не перебивая, лишь изредка уточнял детали, и Леман уже понял: ничего нового в отделе нет. В заключение Вилли высказал мнение, что Зандберг невиновен, все вокруг него – недоразумение и что его нужно освободить.
– Подготовьте рапорт о результатах расследования на мое имя, – приказал начальник, когда Вилли закончил. – Отдельно подготовьте записку с предложением освободить Зандберга на три месяца до окончания расследования. Все документы оставьте в канцелярии. Действуйте! – и он положил трубку. Рабочий день уже миновал, когда Леман, закончив отчет, зашел в канцелярию. В кабинете никого не было, Генрих Шумахер, сотрудник регистратуры, видимо, отлучился куда-то по своим делам, и Вилли решил его не дожидаться, а оставить документы в папке для входящей почты.
Подойдя к столу и отыскав эту папку, Леман открыл ее и тут же наткнулся глазами на сообщение контрразведывательной службы Геринга на имя начальника отдела о том, что в шпионаже подозревается некий Эрих Такке. Быстро пробежав глазами сообщение, Вилли понял, что за Такке ведется наблюдение и что его подозревают в принадлежности к советской разведке. Еще раз пробежав сообщение, он постарался запомнить адрес и другие приметы Такке.
«Оставлять мои документы в папке нельзя, – подумал Вилли. – Если начнется расследование, могут догадаться, что я читал это сообщение. Тогда он положил свои рапорты на рабочий стол Шумахера, чиркнул ему записку с просьбой провести их регистрацию и вышел из кабинета.
Минут тридцать спустя Леман покинул управление. Неспешным шагом он направился в метро, обдумывая на ходу свои предстоящие действия. Прежде всего необходимо было осторожно провериться, нет ли слежки. Сделать это было несложно: в прошлом он сам работал в службе наружного наблюдения и хорошо знал все ее приемы.
Убедившись, что «хвоста» нет, он вошел в телефонную будку, набрал номер, который Ярослав дал ему для экстренной связи, и условной фразой сообщил, что на следующий день он вызывает его на экстренную встречу.
Теперь можно было возвращаться домой.
Когда он наконец добрался к себе, Маргарет уже спала. Тем не менее она быстро поднялась и стала суетиться у плиты, подогревая ужин. Вилли снял верхнюю одежду, умылся и устало присел на стул за кухонным столом. Он чувствовал, что эти частые командировки ему уже просто не по силам.
– Направляют в командировки по пустяковый делам, – с раздражением сказал он, медленно пережевывая пищу, и вдруг замолчал на полуслове. По лицу пробежала болезненная гримаса.
– Тебе плохо? – встревожилась Маргарет.
– Прилечь бы, – тихо прошептал он.
– Сюда, ложись, пожалуйста, на диван… Может, приготовить грелку?
– Не надо. Дай только мои лекарства, воды и чем-нибудь накрыться потеплее.
Маргарет быстро принесла подушку, плед, лекарства, помогла ему раздеться. Вилли взял в рот таблетки и стал запивать их водой. Зубы стучали о край стакана. Его сильно знобило.
– Я немного полежу. Приступ скоро пройдет, – тихо прошептал он. Под пледом ему стало тепло, и он забылся тревожным сном.
Очнулся Вилли в середине ночи. В комнате было душно. Во рту пересохло, все тело заламывало от боли. Он лежал, прислушиваясь к шорохам в квартире, отдаленным шумам на улице и мучительно думал, хватит ли у него завтра сил, чтобы добраться до места встречи.
Приняв очередную порцию лекарств, Вилли опять заснул. Утром он пробудился с тяжелой головой. Маргарет уже вызвала лечащего врача, и Вилли тут же позвонил на работу, предупредив о том, что заболел. К десяти утра приехал врач, осмотрел больного и поставил диагноз: почечная недостаточность в связи с диабетом. Необходим покой, диета и новые лекарства, которые он тут же выписал.
Весь день Леман пролежал в постели. Во второй половине дня Маргарет тоже почувствовала себя неважно и прилегла отдохнуть.
Ближе к вечеру Вилли заявил, что пойдет в аптеку за лекарствами. Жена никак не реагировала, видимо крепко заснула. Он решительно поднялся с дивана и тут же схватился за поясницу. В голове зашумело, все закачалось и поплыло перед глазами.
Он немного переждал, потом медленно, стараясь сильно не нагибаться, оделся и попытался сделать несколько шагов. Идти было тяжело, боль из поясницы отдавала в ноги. Тогда Вилли взял старый шерстяной платок жены и сильно перетянул им поясницу. Теперь стало немного легче, и он решил идти.
Впрочем, идти – это неточно сказано: не идти, а двигаться, двигаться медленно, осторожно передвигая ноги и все время за что-то придерживаясь рукой. Сначала за перила лестницы, на улице – за стену дома. На счастье, он не встретил никого из соседей и избежал тем самым необходимости им объяснять, что с ним случилось.
От боли и напряжения через несколько шагов закружилась голова, и ему пришлось некоторое время стоять, прислонившись спиной к стене. Потом он отдыхал, осторожно присев на скамейку, и ждал, пока успокоится зачастивший пульс.
Однако надо было идти. Он стиснул зубы, поднялся и пошел вперед, думая только о том, что нужно выйти на улицу и остановить такси, потом все будет проще.
Действительно, в такси ему стало лучше. Из предосторожности он вышел в сотне метров от обусловленного с Зарубиным места. Теперь оставалось пройти немного. Но как тяжело ему дались эти последние шаги! Он буквально волочил ноги, в голове все спуталось, и он не мог уже ни о чем думать, кроме этой тупой, всеохватывающей боли в животе и пояснице, от которой хотелось согнуться и так стоять, не разгибаясь и не двигаясь. Он шел и все время шептал: «Сейчас, сейчас, уже подхожу».
Совершенно измученный, Леман наконец добрался до нужной пивной. Кельнер с любопытством поглядывал на необычного посетителя: не снял плаща, заказал пиво, но сидит, уставившись в окно, и не пьет. «Наверное, у него что-то случилось», – подумал кельнер.
