Миллиардер из Кремниевой долины. История соучредителя Microsoft - Аллен Пол
На следующий день после переговоров о покупке Seattle Times напечатала статью под заголовком «Решение Аллена делает его новым, величайшим спортивным героем города». Я подумал, что очень скоро тон публикаций изменится.
Опрос, проведенный Seattle Times в декабре, показал: число противников нового стадиона для «Сихокс» превысило число сторонников на восемь процентов. Одно утешало: из десяти местных деятелей, причастных к проблеме, только меня оценили положительно. В отличие от политиков за мной не тянулся шлейф непопулярных решений. Люди знали меня как обычного парня, который создавал Microsoft, а теперь может спасти команду.
Когда развернулась полугодовая кампания по «Референдуму 48», меня удивило, сколько людей все еще любят «Кингдом». В городах вроде Нью-Йорка постоянно что-то сносят и перестраивают, но жители Сиэтла берегут свои памятники архитектуры, даже неприглядные. Чтобы заинтересовать всех избирателей, а не только упертых футбольных фанатов, мы подчеркивали, что новый стадион будет привлекательным и для команды высшей лиги по европейскому футболу – соккеру. Постепенно голоса уравнялись, но тут наши противники нашли внешне убедительный аргумент. Не надо голосовать за стадион, ведь я никуда не уеду, и «Сихокс» останутся дома. В политических карикатурах поднималась та же тема: «Почему бы Полу не заплатить целиком, он ведь может?»
Голоса в нашу пользу снова упали. Казалось, что мое богатство обернулось против меня. Корреспондент Seattle Times так и написал: «Мистер Аллен – замечательный человек; пожалуй, его единственный недостаток – то, что он слишком богат».
Я помнил, как избиратели сначала протестовали против проекта парка «Сиэтл Коммонс», когда мы хотели создать на южном берегу озера Юнион-парк, посвященный развитию промышленности и биотехнологии. Несмотря на мой залог в 20 миллионов голосование дважды проваливало проект (мы продолжали реконструировать квартал Саут-Лейк-Юнион, но без парка). Пришлось забыть о своей нелюбви к телеобращениям и разъяснить мою позицию по новому стадиону избирателям напрямую. 2 июня, за две недели до референдума, я сел в студии и записал тридцатисекундное обращение:
– Когда я сказал «да» в ответ на просьбу помочь спасти «Сихокс», я имел в виду, что выполню свою часть работы ради будущего – личным участием и финансами… Я не отказываюсь от своих обязательств. Но если вы скажете «нет», это будет означать «нет» и для меня, потому что без вас я не смогу ничего сделать.
Похоже, реклама сработала. Ко дню голосования опросы показывали наш крохотный перевес, но разница была меньше статистической погрешности, так что неопределенность сохранялась. Когда я вечером появился в нашей штаб-квартире, я ощутил беспокойство. Первые результаты с востока штата, где стадион в Сиэтле мало кого интересовал, оказались хуже, чем мы ожидали. Мы проигрывали тридцать тысяч голосов. Если мы проиграем голосование, то, скорее всего, «Сихокс» покинут город. «Кингдом» окажется белым слоном (вернее, бурым слоном), ареной для редких шоу. Перспектива открывалась мрачная.
Мы надеялись, что последние результаты из округа Кинг и пригородов нас спасут. Как сказал сенатор Уоррен Магнусон по поводу выборов в штате Вашингтон: «С “Космической иглы” видно каждый голос». Через каждые несколько минут я проверял данные – мы все еще отставали, но постепенно выравнивались. К десяти часам стало ясно, что в пригородах множество мамочек, обожающих соккер. К одиннадцати мы поняли, что вырвем победу. Напряжение последних месяцев разом спало. Я с местными музыкантами устроил джем, и Берт Колд спел «Дикую штучку». Было ясно, что людям нравятся избирательные кампании.
И главное, я стоял на пороге маленького и особого клуба владельцев команд НФЛ.
Новый стадион решили строить на месте старого в Международном районе Сиэтла – транспортном узле с ресторанами и отелями. Снос «Кингдома» запланировали на март 2000 года. С расстояния 300 ярдов я приготовился смотреть, как 50 тысяч тонн бетона будут сметены серией взрывов 5800 зарядов гелигнита, мощнейшей взрывчатки в истории. Спортивный телеканал ESPN Classic вел прямой репортаж, а меня спросили, не хочу ли я нажать кнопку, которая уничтожит все. Я сомневался, тогда они предложили запасной план. Когда закончится обратный отсчет, я подам сигнал взрывнику, и он нажмет кнопку.
– Ладно, – сказал я. – Наверное, это будет забавно.
Меня проинструктировали. Сначала по трансляторам начнется обратный отсчет от десяти до шести; отсчет от пяти до нуля проходит в тишине (смысл в том, что если кто-то окажется внутри стадиона и выскочит с криком, мы услышим и отменим взрыв). Я прослушал громкий отсчет и дальше считал про себя. Возникла неловкая пауза. Взрывник выжидательно смотрел на меня, держа руку над кнопкой.
А я застыл. Не знаю почему. Может быть, меня захлестнула ностальгия по играм «Суперсоникс» и «Финалу Четырех» Студенческой спортивной ассоциации, которые я смотрел здесь. В этот напряженный момент мой мозг просто отключился.
Несчастный взрывник поднял брови: теперь можно? Я наконец сбросил оцепенение и поднял большие пальцы. Мы услышали грохот, словно гигантские фейерверки взрывались по очереди, а над зданием появлялись вспышки света. Затем стадион сложился внутрь под восторженные крики людей в офисах поблизости. Через несколько секунд осталась только плотная насыпь из обломков и клубящаяся туча пыли, которая неслась прямо на нас. Мы с трудом успели запрыгнуть в фургон, чтобы переждать ее.
Мой опыт в большом футболе ограничивался Вашингтонским университетом, где мы с отцом, сидя на трибуне, топали ногами, приветствуя агрессивные команды начала 60. Потом мы ходили на Сонни Сикскиллера, динамичного квотербека, по происхождению индейца-чероки, который поставил рекорд по пасам в 1970 году. Неважно, кто побеждал; был какой-то особый аромат в тех играх на открытых стадионах. Встретившись с архитекторами, я предложил создать современную версию того, что я любил в детстве. Вместо закрытого стадиона я хотел получить «подкову», чтобы у зрителей были места «с видом». «Хаски Стадиум» выходил на Юнион-бэй; с трибун «Сихокс Стадиум» будет открываться перспектива делового центра, Эллиот-бэй и горы Рейнир. Учитывая наши дождливые зимы, я попросил навес вплоть до Нижней трибуны, чтобы зрители наблюдали за игрой с близкого расстояния, оставаясь сухими.
«Квест Филд» должен был стать первым стадионом НФЛ с VIP-ложами на уровне поля. Над северной зоной мы устроили галерку – дешевые места для самых преданных поклонников. Архитекторы ухитрились воссоздать акустику «Кингдом»: рев толпы здесь такой оглушительный, что «Сихокс» постоянно получают больше всех наказаний за фальстарт.
В 1999 году Боб Уитситт выписал нового главного тренера и генерального менеджера – Майка Холмгрена, обаятельного «Моржа», который дважды привел «Грин Бэй» к чемпионскому титулу в конференции и один раз – к победе в Супербоуле-31. В первый же сезон Холмгрен помог «Сихокс» прервать десятилетнюю серию сезонов без плей-офф и занять первое место в дивизионе, но затем прогресс остановился. По причинам, казавшимся в то время разумными, я оставил Уитситта на посту президента футбольной команды, убрав из «Трейл Блейзерс». Запас менеджеров в Сиэтле был невелик, и больше некому было уравновешивать Холмгрена.
Перемены начались в июне 2003 года, когда я взял Тода Лейвеке первым исполнительным директором. Мастер общения и знаток рынка, он отлично зарекомендовал себя, работая с командой НХЛ «Миннесота Уайлд». Тод подчинялся мне напрямую, и Уитситт больше не был моим единственным каналом связи с организацией.
«Сихокс» образца 2004 года растеряли недавние успехи и завершили сезон обидным домашним поражением от «Сент-Луиса». Команда двадцать один сезон подряд не могла пробиться в плей-офф (восемь сезонов прошли на моих глазах) и оправдывала циничное прозвище «Прежние старые “Сихокс”». Я постоянно задавал вопрос, почему мы не добиваемся успеха? Что нужно изменить? Я интересовался консервативными планами игры Холмгрена. Преданный системе атаки «Вест Кост», с которой выиграл Супербоул, Майк отказывался пробовать построение «шотган», которое стало стандартом НФЛ для игры на третьем дауне. Новшества прошли мимо него?
