Владимир Листенгартен - Рассказы
Дом врача был большой. На первом этаже размещались большие приемная и кабинет, кухня и служебные помещения, на втором — столовая, гостиная и несколько спален. Жена врача была намного его моложе, ей было лет 26–27, иначе говоря, она была всего на 3–4 года старше Левы. Звали ее Эльза. С утра Лева вел прием в кабинете, а во второй половине дня посещал больных на дому. Прислуги в доме было много: кухарка, уборщица, служанка, — но все они приходили утром, а к вечеру возвращались в свои дома, так что Эльза и Лева оставались ночью одни в большом доме. Эльза не страдала комплексами, уже на второй день ночью она пришла в одном халатике в спальню к Леве и без лишних слов легла к нему в постель. Она была высокая, пышная блондинка и, как говорят, все, что надо, было при ней. С этого времени Лева стал заменять уехавшего врача не только в кабинете, но и в спальне.
А утром Эльза выплывала в столовую, чинно здоровалась с Левой, как будто только что его увидела, и служанка подавала им завтрак. На стене в столовой висела голова оленя с ветвистыми рогами. Вскоре Эльза начала по этому поводу шутить: надо, мол, переделать это, сделать нечто вроде шапочки, к которой были бы прикреплены рога, тогда ее почтенный супруг, когда вернется, сможет надевать это себе на голову. Однажды Лева не выдержал и сказал:
— А ты не боишься, что он в Америке нашел себе другую Эльзу, с которой проводит время, а рога придется примерять тебе самой?
Но Эльза совершенно спокойно ответила:
— Я не думаю, чтобы на него кто-нибудь там польстился.
— Но ты же польстилась!
— Да, это так, но для этого имелись серьезные причины.
И она рассказала свою историю. Ее отец был врач, который в течение долгих лет практиковал в этой части города Цюриха. Когда он почувствовал, что ему стало трудно посещать на дому пациентов, он подыскал себе помощника, который был немного моложе его. Вскоре отец умер и помощник его полностью заменил. Главным, как и сейчас, было не потерять клиентуру — постоянных пациентов. В то же время делить заработки с заменившим его врачом не хотелось, и самым простым выходом из положения стал брак с ним Эльзы.
Прошли два месяца. И вот, однажды, Эльза сообщила, что у нее возник прекрасный план. Она разойдется с мужем, выйдет замуж за Леву, который благодаря этому быстро получит швейцарское гражданство и сможет самостоятельно работать врачом, и они, как в сказке, счастливой супружеской парой будут жить и поживать в этом принадлежащем ей доме до глубокой старости.
— А что же ты скажешь мужу, когда он вернется? — спросил Лева.
— Я ему скажу, что за время его отсутствия у него отросли ветвистые рога, как у этого оленя на стене. Думаю, что после этого он сразу же согласится на развод.
Такое развитие событий в планы Левы не входило. И, когда врач вернулся, он, не давая Эльзе сказать и полслова, сообщил ему, что съезжает из дома сегодня же, а завтра уезжает из Цюриха. Эльза была разочарована, но кто-то ведь должен был принимать больных, обеспечивая ей безбедную праздную жизнь, и, как и в прошлом, самым главным было сохранить клиентуру, не потерять постоянных пациентов. Решение она приняла мгновенно и бросилась на шею мужа, громко причитая:
— Ах, дорогой, наконец-то ты вернулся, я по тебе так соскучилась!
Специалист
В 1937 году в Москве арестовали известного ученого, специалиста в области мостостроения. К счастью, его не расстреляли, а отправили с большой партией заключенных в далекий сибирский лагерь. Вскоре его вызвали к начальнику лагеря, который сидел в своем теплом кабинете и знакомился с личными делами вновь поступивших заключенных.
— Здесь написано, что вы по специальности мостостроитель, это правда?
— Да, я профессор, много лет преподавал мостостроение в Московском Университете.
— Ну наконец-то, добро пожаловать! — воскликнул начальник лагеря. — Вы не представляете, сколько времени я просил прислать сюда специалиста по строительству мостов!
Ну так не стройте!
В начале 1920-х годов по всей стране ГПУ (предшественник КГБ) арестовывала людей и вымогала у них золото, бриллианты и прочие ценности. В народе это время назвали «золотухой». Под угрозой ареста, а иногда уже и в камере тюрьмы, люди понимали, что окажутся за решеткой на долгие годы, если не отдадут имеющиеся у них ценности. И отдавали, после чего их часто действительно выпускали на волю. Однажды по доносу арестовали старую еврейку. Она говорила только на идиш и русский язык понимала плохо. Следователь беспрерывно вызывал ее на допросы днем и ночью, грозил ей всеми мыслимыми карами, но она молчала. Органы дознания часто применяют метод последовательных допросов «злым» и «добрым» следователем. «Злой» следователь грозит арестованному долгим заключением, в то время как якобы «добрый» — выражает притворное сочувствие, уверяет арестованного в том, что добровольное признание принесет ему только пользу. Так как допросы «злого» следователя не дали результатов, старую еврейку начал допрашивать «добрый» следователь. Он решил, что лучше всего попытаться сагитировать ее, объяснив ей причины, по которым она должна сдать свои ценности:
— Мамаша, — сказал он, — мы хотим построить коммунизм, понимаете — коммунизм. А для этого нужны деньги, а денег у нас нет. Вы понимаете?
Он повторял это много раз. Старая еврейка не знала, что такое «коммунизм», но под конец она оживилась и с еврейским рационализмом спросила:
— Вы хотите строить коммунизм?
— Да, да!
— А денег у вас нет?
— Нету, мамаша, нету.
— Ну если у вас нет денег, так не стройте этот ваш коммунизм!
Еврейские методы воздействия
Когда Генри Форд начал вести антисемитскую пропаганду в Америке, все бизнесмены еврейского происхождения отказались покупать сделанные на его заводах машины — и для себя, и для принадлежавших им компаний. А Голливудские кинокомпании, многие из которых принадлежали евреям, стали ненароком в сценах с авариями машин снимать только машины компании Форд. Все это настолько сильно начало сказываться на делах, что Форд очень быстро был вынужден антисемитскую пропаганду свернуть.
Но оказывается, что не только евреи Америки использовали такой способ борьбы. Как рассказала моя двоюродная сестра Белла, ее бабушка, Фанни Васильевна, жена известного в Баку в дореволюционные и довоенные годы детского врача Анания Соломоновича Клупта, еще в начале века использовала точно такой же метод.
Она активно участвовала в общественной деятельности и, в частности, в сборе средств на нужды еврейской общины, для помощи бедным евреям. Однажды аптекарь, еврей по фамилии Кац, не внес в общину соответствующий денежный взнос. Фанни Васильевна была возмущена и попросила мужа не рекомендовать своим больным заказывать лекарства у Каца. Это немедленно сказалось на процветании аптеки, значительная часть оборота которой зависела от продажи лекарств больным, которых направлял доктор Клупт. Кац забеспокоился, начал выяснять, что случилось, почему полностью иссяк поток рецептов, подписанных доктором Клуптом?
