Владимир Ермолаев - Слово о полку Бурановом… Рассказы очевидца
— А разрешите я? — лейтенант с системы управления термостатирования отсека экипажа робко подвинулся к матерящимся подполковникам… Те обсуждали объем необходимых доработок и изменений узла стыковки системы с бортом, чертили эскиз доработок и проклинали «промысло»…
— Ты же «радист»… Слушай, не лезь не в свое дело…
«Радистами» в можайке и на полигонах называли выпускников 3 факультета. Это — радиолокационный и оптический факультет. Мегагерцы, мегабайты, антенны, лучи, телеметрия — ну понятно… «Болтами» называли выпускников механического факультета. Тут понятно без комментариев.
— Ну разрешите…
— Ну валяй… «радист»… только не поломай…
— А можно отвертку? А можно молоточек? — «радист» попытался перевернуть разъем, который напоминал байонетный и завести «ушки» в другие пазы…
Щелчок получился довольно отчетливым…
— Э… Э!!! Мужики… «Радист» это… того… сделал…
Тишина наступила гробовая. «Болты» — майоры, подполковники и полковник молча хлопали глазами и ушами…
— Главное достижение сегодняшнего дня это то, что мы все вовремя едем домой, то есть успеваем на мотовоз. Молодец, лейтенант… Объясните потом всем остальным — как вам удалось справиться с этой задачей… Думать нужно, товарищи офицеры, думать! Голова нужна не только для приема пищи и ношения головного убора установленного образца согласно сезона! Е… вашу мать! «Болты»…
«Радист» еще неделю ходил по старту, надувая щеки и живот… От гордости за третий факультет… И вообще…
Назначение
Весеннее утро. На площадку прибыл мотовоз. Офицеры направляются к местам утренних построений. Молодому лейтенанту кто-то из начальников мимоходом так произносит:
— Да, кстати, тебя вызывают в режим…
Для тех смутных времен, имевших место быть в России, а вернее для всех исторически известных времен, с которых можно говорить о пространственно-человеческом образовании, именуемом «Россия» — всегда и везде вызов в «Режим» (КГБ, ГПУ, Тайный приказ канцелярии, к опричникам, в службу безопасности хана Батыя — ет cetera…) означал одно — pizdec… Поскольку живым оттуда мало кто возвращался, а ежели возвращался, то не в себе. И вообще — все пропало.
Лейтенант стоял как ужаленный, ошпаренный, припорошенный, неграмонтый, расстрелянный. Единственная мысль, которя заклинила в голове и не хотела вообще каким-либо образом обрабатываться была одна — «За что?»
Было также очень понятно, что в описанном выше пространственно-человеческом образовании причинность вызова и это ваше «За что?» — вещи не всегда коррелирующие между собой, то есть не совпадающие. То есть сначала расстреляют, отрубят голову, повесят, а потом уже, лет так через 50 (в лучшем случае — обычно же через 250-300) начинаются поиски причин, поводов, оправданий herovyh времен и правителей… Ну и так далее…
Лейтенант стал топтаться и кружиться на месте как пришибленная муха на подоконнике. В голове заработал телеграфный аппарат, который выдавал на ленте одно единственное слово «…Pizdec…pizdec…pizdec…».
Подбежавший солдатик — посыльный — передал, что начальник службы режима приказал дожидаться его вот в этой курилке… Лейтенант послушно-отрешенно сел в курилке. А мимо на построение шли веселые лейтенанты, его друзья, старшие офицеры — у них продолжалась своя жизнь, они будут осваивать космос, устраивать соревнование с американами, «Буран»—«Шаттл»… Кто кого… А я… А я… Эх… А меня сейчас увезут… Будут допрашивать… Сошлют в тайгу на лесоповал… Там заболею и умру… Или нет! Какой там заболею! Меня расстреляют при попытке к бегству… Да! Я организую побег… Уже пройду половину тайги, уже доберусь до родных мест, и тут… И тут…
И тут в курилку вошел капитан. Режимщик. Небольшого росточка, лысоватый, мятый и какой-то усталый…
Лейтенант стремительно встал, оправил форму одежды и срывающимся голосом представился — «…по Вашему приказанию прибыл…»… Готов стать к стенке…
— Значит так, лейтенант… Я перевожусь на новое место службы… ТЫ назначаешься на мою должность… Вопросы есть?
Телеграфный аппарат на очередном слове стал работать с пробелами «…P-i-i-z-z-d-e-e-c…».
Эшелон с заключенными ушел в направлении Нижнего Тагила так и не дождавшись лейтенанта… На площадке последнего вагона конвойный равнодушно так покуривал, посмеиваясь, и трепал бодрого пса… В глазах пса, который так и не дождался лейтенанта, виделось — «Ну-ну… мы еще за тобой приедем… когда-нибудь…».
— Ну чего молчишь? Заклинило? Не бзди — работа отличная… Спирта будет — море… С гражданскими будешь общаться… со всякими корреспондентами… с космонавтами… Ну?
— А-а-а… э-э-э… т-то вот… меня этому не учили… Я — инженер… вроде бы…
— Короче… вопрос решен… Мы посидели тут, подумали — все. Завтра принимаешь дела… Пока…
Лейтенант долго еще сидел в курилке, пропуская через себя продукцию ленинградской табачной фабрики имени Урицкого (чекиста, кстати говоря…) и размышлял о превратности судьбы, философских категориях, причинно-следственных связях и прочей ерунде, которая приходит в голову вышедшему из боя живому…
Прием-передача дел заняли недели две. За это время был принят КАБИНЕТ!!! с КОНДИЦИОНЕРОМ!!! На втором этаже штаба, где были кабинеты командира части, начальника штаба, замполита, секретная часть, партком. То есть места — крайне редко посещаемые кем-либо. В добровольном порядке.
Лейтенант с персональным кондиционером — это было круто! Это сильнее , чем черная «Волга» у какого-нибудь секретаря райкома… И покруче, чем портрет Дзержинского в кабинете рядового чекиста… Да…
Лейтенант начитался руководящих документов — приказов Министра Обороны, Инструкций, Положений и прочих бумажек разной степени секретности, как мог систематизировал, сформулировал, подготовился и — «к приему дожности готов…»
То есть нужно было прибыть в кабинет начальника штаба части и доложить — «такой-то должность сдал, такой-то должность принял. Замечания и недостатки такие-то» .
Начальником штаба части на тот момент была очень колоритная личность. Звали ее — Аюша Аполлонович Багинов. Это был явно пережиток кадрированной части. То есть на эту должность назначали номинально — ну чтобы не пустовала, ну печать части ставить куда скажут, ну это… что там еще… ну того самого… да…
Старшие офицеры за глаза а иногда и прямо — называли Багинова «оленеводом». Дело в том, что другим словом его действительно было сложно назвать. Какая-то неопределяемая нация зауральского местоположения — между бурятом и эскимосом, соответствующая монгольско-степная походка, фуражка — как ни надень, а все не то… Как стал военным — загадка века, как дошел до подполковника — загадка тысячелетия… Но как бы то ни было — мужик был забавный, незлой, из разряда — ну поставили меня сюда, ну и чего теперь делать? Повседневное официальное обращение к нему — «СОЮЗ АПОЛЛОНОВИЧ».
