Товия Божиковский - Среди падающих стен
19 января вечером все бойцы Дрора и Гордонии собрались в укрытии штаба Гашомер Гацаир на улице Мила, 61. Там состоялось собрание всех халуцианских боевых групп. Мы подвели итог двух дней боев и обсудили план будущих операций. Наши возможности были ограничены из-за нехватки оружия и боеприпасов. Оказалось, что у нас нет патронов, и что если бы не трофеи, которые мы захватили у врага, то уже на второй день нам нечем было бы воевать.
Мы договорились, как будем доставать оружие, в том числе и о том, что наш представитель на арийской стороне - Арье Вильнер, который случайно оказался в начале акции в гетто, выберется вновь на арийскую сторону и постарается обеспечить нас оружием.
В тот же вечер Захарья Артштейн и Элиэзер Гелер начали спланированную нами операцию разоружения польских полицейских. Парни вышли на улицу, напали на польского полицейского и отобрали у него оружие, но поляк поднял крик, немцы открыли беспорядочную стрельбу по улицам. Наш план провалился.
Оружия не хватало, товарищи были без сил, и мы решили, что можем вести только оборонительный бой, если не будет выхода, но сами вступать в бой не должны.
Сборным пунктом наших групп был назначен дом No 61 на улице Мила. Мы хорошо замаскировали наше укрытие и были готовы к бою в минуту необходимости. Но дело не дошло до столкновения.
На третий день нашего восстания немцы свели до минимума акцию в центральном гетто и перенесли ее на предприятия.
Акция началась неожиданно, и потому на фабрике Тебенс-Шульц был лишь один наш товарищ - Исраэль Каналь - он обстрелял немцев и успел скрыться.
В четверг, 21 января, на четвертый день нашего восстания, немцы уже не отправляли евреев на Умшлагплац. Они мстили нам за своих убитых. Теперь они не только выслеживали евреев в убежищах, но бросали гранаты в окна домов. Целый день гремели взрывы. Много народа погибло. К вечеру немцы прекратили эту акцию.
18 января было, как многие считали, началом полной ликвидации варшавских евреев. Пораженные неожиданным сопротивлением евреев, немцы вынуждены были прекратить запланированную акцию, чтобы выиграть время и подготовиться заново. Они, вероятно, переоценили наши силы, думая, что имеют дело с вооруженной организацией. Они не знали, что наше восстание было лишь началом создания еврейской организации сопротивления и что на сотни ребят у нас было лишь 10 пистолетов и немного патронов.
Если бы немцы не ошиблись и не переоценили наши силы, они не прекратили бы акцию, и тогда наша организация была бы задушена в зародыше, а еврейское сопротивление стало бы незначительным эпизодом в истории гетто.
Прервав акцию 21 января, немцы дали нам возможность организоваться и вооружиться.
Январская акция завершилась отправкой в Треблинку семи тысяч евреев и расстрелом на месте 600 человек. Но была и другая сторона. 18 января принесло нам моральную победу, подняв дух не только варшавских, но и евреев других городов. Четыре дня борьбы сняли с евреев обвинение в пассивности, которое тяготело над ними со времени первой акции в июле 1942 года.
18 января поразило не только немцев, но и евреев. И они, прошедшие все круги ада и десятки раз смотревшие смерти в глаза, не могли поверить, что забитые, замученные их собратья поднимут руку на такого страшного врага, захватившего всю Европу. Тот, кто в январе жил на других улицах гетто, не мог поверить, что на улицах Заменгоф и Мила еврейские парни и девушки решились напасть на немцев.
Дальнейшая деятельность нашей боевой организации убедила всех, что такова действительность.
МЕЖДУ ДВУМЯ ДАТАМИ
После акции 18 января окровавленное варшавское гетто не подавало никаких признаков жизни. Дома и улицы опустели. Спасшиеся евреи прятались в укрытиях под землей. Все понимали, что прекращение акции - лишь маневр, цель которого выманить всех на поверхность и тогда неожиданно устроить облаву. Однако обитатели гетто предпочли оставаться в тесных и душных подвалах, в грязи, голодать и мерзнуть, но не подвергать себя смертельной опасности, оставив убежище.
Более двух недель жили евреи гетто в беспрерывном ожидании новой акции. Все это время гетто было брошено на произвол судьбы. Официальное еврейское управление - юденрат - не работало. Немцы полностью прекратили снабжение населения продуктами, которые в мизерных количествах ранее выделялось для гетто. Никто не пытался теперь пронести продукты извне. Запасы кончились. Голод усилился. Закрылись немецкие предприятия, на которых евреи работали до акции. И только в "Вертерфассунг", собиравшей для немцев добро убитых евреев, работало несколько сот человек. Все это усиливало опасения, что новая акция уничтожения приближается. Тогда у немцев не было еще единого плана борьбы с еврейским гетто. Немцы колебались в выборе тактики, так что бывало - только что развешенные приказы тут же заменялись другими.
23 января унтерштурмфюрер СС Брандт, один из главных гестаповских чиновников в гетто, сообщил главе юденрата Лихтенбойму, что все евреи должны в течение 24 часов переселиться на территории двух улиц: Мурановской и Низкой. И хотя этот приказ загонял нас в тесноту двух улиц рядом с Умшлагплацом, мы все же надеялись на некоторую стабилизацию и на то, что уплотненное гетто просуществует еще некоторое время.
Но когда евреи, взяв с собой лишь самые необходимые вещи, оставили старые квартиры, этот приказ вдруг был отменен, а нового не последовало.
В начале февраля директоры всех предприятий сообщили, что рабочих-евреев переводят в специальные лагеря, выделенные для них в Понятове и Травниках (Люблинского воеводства). Каждое предприятие получило указание, в какой день евреи с женами и детьми, взяв с собой рабочий инструмент, должны явиться на сборный пункт. В приказе говорилось, что в течение четырех недель мастерские и предприятия должны быть переведены в указанные лагеря. Ответственным за выполнение этого приказа был немец Тебенс - владелец фабрики. Тебенс обещал евреям золотые горы: они будут жить в этих лагерях счастливо, с ними там ничего не случится. Немецкие листовки были полны трогательной "заботы" о "благе" евреев-рабочих; о том, чтобы "они могли спокойно работать и пережить войну"...
В это время председатель Юденрата Лихтенбойм возобновил его работу и доставку продовольствия в гетто. Вновь организовались рабочие команды. Евреев звали на работу, и они по одиночке стали выползать из своих нор. Но большинство жителей гетто, не доверяя немцам, не выходило на работу. Выходили те, у которых не было уже никаких средств к существованию. Работавшие были заслоном для тех, кто скрывался в бункерах. Рабочие получали 250 граммов хлеба и похлебку, а иногда им удавалось пронести в гетто продукты, - это и был их заработок. Правда, многие из них поплатились за это жизнью.
