Дуайт Эйзенхауэр - Крестовый поход в Европу
"Выдающейся особенностью учений, — говорил генерал Макнейр на разборе перед штабными офицерами, — явилась существенная эффективность снабжения войск. Уже сами размеры этой проблемы были достаточными, чтобы иметь опасения относительно своевременного и полного обеспечения войск на учениях. Командиры боевых подразделений, как и начальники служб обеспечения, заслуживают высочайшей похвалы за достигнутые результаты".
На дорогах Луизианы в сентябре 1941 года был получен опыт переброски войск и средств боевого обеспечения на автомашинах, который так хорошо пригодился три года спустя во время наступления через Францию.
В 3-й армии офицером, непосредственно осуществлявшим эффективное снабжение войск, был подполковник Лерой Лютес. Его блестящие способности в этой сфере деятельности еще задолго до окончания войны принесли ему три звезды генерал-лейтенанта.
Многие из недостатков, которые вскрылись в ходе учений, по мнению генерала Макнейра, коренились в дисциплине. "Нет сомнения в том, — сказал он, — что многие ошибки, выявившиеся в ходе этих учений, вновь и вновь повторяются из-за отсутствия дисциплины. Наши войска способны соблюдать прекрасную дисциплину. И если такой дисциплины нет, то это вина руководителей. Командир, не способный навести строгую дисциплину, должен быть заменен".
В этот же период я впервые был представлен фотокорреспондентам. В конце 1941 года вспышки фотокамер были довольно непривычным элементом в моей повседневной жизни, поскольку я представлял собой просто неизвестное лицо для фоторепортеров. Во время критического разбора учений в Кэмп-Полке был сделан групповой снимок, запечатлевший генерала Крюгера, английского военного наблюдателя майора Болдена и меня; в надписи к фото имена первых двух были названы правильно, но про меня было сказано: "Подполковник Д. Д. Эрзенбиинг" инициалы, по крайней мере, были точными.
На маневрах я получил опыт, который ценил все больше и больше по мере того, как шли месяцы. В Луизиане мы провели всесторонние испытания небольшого самолета в качестве средства связи и корректировщика артиллерийского огня. Ценность такого самолета в этих двух полях была продемонстрирована настолько убедительно, что позднее в военном министерстве я под руководством помощника военного министра Джона Макклоя был в состоянии успешно доказать целесообразность его включения в штатное вооружение дивизии. Эти самолеты помогли нашей тяжелой и дальнобойной артиллерия добиться точности огня и его корректировки, что ранее было свойственно только легким орудиям в пределах зрительной видимости целей, а войсковые командиры могли с этого самолета получать представление о тактической обстановке — о местности, путях движения, сосредоточениях войск и артиллерии — почти такое же полное, какое получали в восемнадцатом веке противоборствующие командиры, проводя обзор всех своих полков, введенных в бой, с высоты холма или сидя верхом на коне.
В конце маневров я получил временное звание бригадного генерала.
Октябрь и ноябрь были заполнены работой, как и месяцы, предшествовавшие маневрам. Осуществление мер по устранению недостатков, выявленных в ходе учений в Луизиане, было начато на уровне частей: во многих случаях возвращение войск к месту дислокации предоставляло нам непосредственную возможность для устранения отмеченных недостатков. Некоторых офицеров, как кадровых, так и национальной гвардии, нужно было освободить от командных должностей; споры и всякие слухи, последовавшие за такими мерами, требовали быстрых действий, чтобы предотвратить нанесение ущерба моральному состоянию офицеров и солдат.
Хотя в начале декабря[2] вашингтонские переговоры с японскими послами приближались к драматической кульминации, ослабление напряженности среди гражданского населения отражалось и на армии.
Казалось, японский шантаж прекратился и угроза войны на Тихом океане, по меньшей мере, временно отступила. На русском фронте немцы были остановлены перед Ленинградом, Москвой и Севастополем. В газете, которую я просматривал ежедневно, 4 декабря в редакционной статье говорилось, что теперь стало очевидным нежелание японцев вести войну против Соединенных Штатов. Спустя несколько дней один обозреватель писал, что в Вашингтоне сложилось твердое убеждение, что кризис на Тихом океане миновал, хотя за неделю до этого в вашингтонских кругах за неизбежность войны высказывались 10 против 1.
Во второй половине дня 7 декабря в форте Сэм-Хьюстон я, устав от длительной и изнуряющей штабной работы на учениях и после них, лег спать, приказав не тревожить меня ни при каких обстоятельствах. Я мечтал о двухнедельном отпуске, который собирался взять, чтобы поехать с женой в Вест-Пойнт и провести там Рождество вместе с нашим сыном Джоном, курсантом первого курса. Но подобные мечты — даже несмотря на мой строгий приказ не беспокоить меня — были нарушены адъютантом, который пришел ко мне с известием о начале войны.
В пределах часа после нападения на Перл-Харбор в штаб 3-й армии один за другим начали поступать приказы из военного министерства. Тут были распоряжения о немедленной переброске частей противовоздушной обороны на Западное побережье, где охваченное ужасом население ежечасно видело призрачные бомбардировщики в небе, приказы о введении мер против диверсий и о тщательной охране промышленных объектов, указания о ведении разведки вдоль нашей южной границы с целью предотвратить проникновение в страну шпионов и о принятии мер по обеспечению безопасности портов в Мексиканском заливе. Поступали также приказы о немедленной переброске крупных контингентов войск на Запад в предвидении любого возможного нападения японцев. В свою очередь штаб генерала Крюгера должен был как можно быстрее направить соответствующие указания своим подчиненным частям и соединениям. Это был период напряженной работы.
Основной задачей стала безотлагательность перебросок войск. При выполнении этой задачи обычный порядок работы штабов был отброшен, число совещаний сводилось к минимуму, а все инстанции получали указания одним распоряжением. В создавшейся ситуации уже никого не устраивал медлительный методический процесс разработки подробных приказов на перемещение войск, где до последних мелочей уточнялось, что из вооружения и материального обеспечения подразделениями и частями должно быть взято с собой, как упаковано и маркировано. Простого телефонного звонка было достаточно, чтобы отправить пехотную часть в путь через всю страну — войска и военное имущество грузились в поезда без каких-либо письменных документов, указывавших, по чьему распоряжению это делается. Орудия срочно грузились на платформы, а если таковых не оказывалось в наличии, то они помещались в любые попадавшиеся под руку железнодорожные транспортные средства. Солдаты перевозились и в роскошных пульманах, и в старых вагонах, которые в течение долгого времени стояли в депо, а теперь их выкатили оттуда для срочной переброски войск.
