Николай Шмелев - С малых высот
В одном из таких домов мы и разместились. Забили окна фанерой, поставили железную печку. Стало по-домашнему тепло и уютно, хотя линия фронта проходила всего в двадцати километрах отсюда, по реке Лама.
Однажды вечером мы собрались после полетов у затопленной печки. Техники зажгли коптилку, разогрели консервы и приготовили ужин. Виктор Емельянов подшучивал над сержантом Зориным, у которого в полете ветер вырвал планшет с секретным пакетом. Летчик развернул самолет и бросился на поиски. Шесть раз садился. К месту последней посадки прибежали ребятишки. Один из них сказал:
- Дядя летчик, это не ваш самолет потерял прозрачную сумку? Мы нашли ее...
- Ты ребятам-то сказал спасибо? - под общий смех спросил Виктор у Зорина.
Но Зорин не успел ответить Емельянову. Входная дверь внезапно отворилась, пламя в печурке заметалось, огонек коптилки, сделанной из снарядной гильзы, потух. На пороге появился лейтенант Ноздрачев. Обернувшись, он стал вежливо приглашать кого-то войти:
- Проходите, проходите, вот сюда, ближе к печке, здесь теплее.
В комнату вошли три человека в летном обмундировании. У каждого кроме пистолета ТТ висел на плече маузер. Незнакомцы прошли к печке. Емельянов и Зорин предложили им свои табуретки. Ноздрачев поздоровался и объявил:
- Товарищи, это наши боевые друзья. Всех троих приказано срочно доставить в штаб фронта. Полетим втроем - Емельянов, Шмелев и я. К рассвету техникам подготовить самолеты!
Мы окружили гостей, зажгли потухшую коптилку. Предложили с нами поужинать, но те отказались:
- Спасибо, нам нельзя есть.
- Это почему же? - удивился Виктор.
- Причина уважительная,-ответил один из них.- Двенадцать суток голодали, мотаясь по тылам врага. То, что было положено на сегодня, уже съели. Так что, спасибо за угощение...
Все, кто находился в комнате, с любопытством смотрели на пришельцев. Емельянов и Манеров подсели поближе к ним и стали расспрашивать:
- Как вы забрались к фрицам?
Один из ночных гостей - старший лейтенант Синиченко не спеша начал рассказывать.
Большую группу десантников-коммунистов и комсомольцев-выбросили на парашютах в тыл врага, чтобы они разведали, где противник строит оборону, где у него склады с боеприпасами. Им было приказано также узнать, где расположены вражеские танки и огневые точки.
- Выбросили нас ночью. Приземлились мы около деревни. Пятеро мужчин и одна девушка - радистка. Остальных разыскать не удалось. Шли днем и ночью. Наблюдали за передвижением немцев. Вдали от линии фронта было довольно спокойно. Раз в сутки заходили в деревню. Нас тепло встречали колхозники, кормили, рассказывали все, что знали о противнике. По мере продвижения к фронту становилось все труднее. Деревни были забиты фашистами. Днем отсиживались в лесах, ночью шли дальше. Питались сухарями. Костров не разводили. На пятые сутки кончились и сухари. Голодные, озябшие, мы рискнули зайти в деревню.
Тихо подошли к крайнему дому, постучали. За дверью послышался старческий голос: "Вам кого надо?"
Я ответил по-немецки: "Открывай".
Вошли в сени и шепотом спросили: "Немцы в доме есть?" - "Трое, ответила старушка, - спят, вчера пьяные были, свиньи".
Вшестером быстро покончили с ними, оттащили в огород, забросали снегом. Когда вернулись в дом, хозяйка подала на стол две крынки молока, тарелку творогу и буханку хлеба.
Как голодные волки, накинулись мы на еду и быстро съели все. Вдруг на улице послышалась немецкая речь. Куда деваться? Решили подняться на чердак. Внизу началась стрельба. Через слуховое окно мы попрыгали в сугроб и побежали к лесу. Немцы заметили нас и открыли огонь. Шальная пуля попала в Валю-радистку. Мы унесли ее в лес. Когда стрельба прекратилась, похоронили нашу боевую подругу.
После этого в деревни не заходили. По дороге еще один товарищ умер.
На двенадцатые сутки мы совсем обессилели. Решили остановиться и ждать в лесу подхода наших частей. Вскоре умер еще один. Нас осталось трое...
К вечеру на поляне показались люди в маскировочных халатах. Кто они? Немцы или наши? Каждый на всякий случай занял позицию и положил возле себя пистолет и нож. Нас заметили и стали окружать. Кольцо сужалось.
Вдруг один из лыжников, споткнувшись, громко выругался. Свои! Нас привели в штаб дивизии, потом отправили дальше - в армию. Там мы кушали под наблюдением врачей, сначала понемногу, затем побольше. Сегодня третий день, как мы питаемся нормально. Вот и вся история, - закончил старший лейтенант Синиченко.
Когда он умолк, в комнате несколько минут стояла тишина.
- Так вот что значит война... - сказал, глубоко вздохнув, Зорин.
А мне хотелось сказать другое: "Вот что значит быть коммунистом и уметь по-партийному выполнять свой долг".
Этот вечер хорошо запомнился каждому из нас.
На следующий день мы с рассветом вылетели из Теряевой Слободы и взяли курс на Перхушково. После посадки направились в лес, где размещался штаб Западного фронта. В бараке у шлагбаума находилось бюро пропусков. Когда мы туда вошли, старший лейтенант Синиченко предложил отдохнуть и на прощание покурить.
Из двери, напротив которой мы сели, вышел высокий мужчина в меховом коричневом комбинезоне и с удивлением стал рассматривать нас.
- Синиченко! - вдруг воскликнул он. Подбежал к разведчику, обнял его.
Уткнувшись в воротник комбинезона, Синиченко тихо проговорил:-Товарищ майор, командир... жив!
- Жив, жив! - ответил растроганный майор. - Через час будем докладывать командующему фронтом...
Потом Синиченко подошел к нам проститься.
- Спасибо, - сказал он. - Будете в Москве, заходите. В дом НКО. Там меня знают.
Каждому из нас он крепко пожал руку. Распрощавшись с десантниками, мы вернулись в полк.
***
Во второй половине декабря полк перелетел в деревню Смольниково, расположенную в нескольких километрах от Теряевой Слободы. Летный и технический состав разместился в домах колхозников. Неподалеку от деревни, возле леса, батальон аэродромного обслуживания оборудовал хорошую взлетно-посадочную площадку. В сосновом подлеске мы искусно замаскировали свои самолеты.
Войска 1-й ударной армии вышли в это время на реку Ламу и стали с ходу прорывать вражескую оборону. Приданные ей военно-воздушные силы получили приказ поддержать наступление.
Все наши самолеты переоборудовали - приспособили для бомбометания. Позади штурмана, в фюзеляже, прорезали отверстие и вставили металлическое ведро, в котором помещалось пять-шесть небольших осколочных бомб.
Холодным зимним вечером летчики и штурманы 710-го авиаполка собрались на командном пункте. Наш командир капитан Куликов объявил:
