Евгений Фрейберг - Корабли атакуют с полей (рассказы)
Ночью Степанов принёс воды в банке из-под свиной тушёнки. Часть воды я выпил, а остаток вылил под доски, которые прикрывали железное дно баржи. Но селёдок больше мне не давали - поняли, что на такую приманку я не ловлюсь! Потом перевели в общий трюм. Тут я ожил: с народом и помирать не страшно!
А вот председатель сарапульского исполкома, балтийский матрос Павел Краснопёрое, не выдержал такой пытки. Несколько дней не давали ему воды, а потом вывели на палубу. Он бросился в реку и нырнул. Но разве уйдёшь от пули? Погиб Краснопёров...
А тюремщики продолжали свою работу. Дня не проходило, чтобы кого-нибудь не расстреляли. Делалось это просто. Поднималась крышка люка и выкликали ряд фамилий. Товарищи поднимались на палубу, и больше мы их не видели. Нам, голодным и раздетым, смерть была не страшна. На спасенье нельзя было надеяться, - все знали: как только наши начнут наступление, баржа вместе с людьми будет потоплена. Об этом говорили сами тюремщики.
* * *
Каждое утро ждал я, что вызовут, но белогвардейцы будто забыли, что в трюме живёт моряк, который их здорово облаял. Но вот как-то на рассвете меня будят:
- Вставай, Ян!
Словно холодок пробежал по коже. "Всё! - решил я. - Настало и твоё время, товарищ Бредис, отдавать концы".
- Какие-то пароходы идут снизу, не наши ли? - взволнованно говорили товарищи.
Сна как не бывало! Вскочил и бросился к щели в борту. Вижу, идут миноносцы, на мачтах развеваются царские флаги!
- Эх! - я даже плюнул с досады. - Лучше бы не будили! Самые настоящие белогвардейцы! - Потом смотрю, от пристани отваливает буксирный пароход, подходит к барже и подаёт конец для буксировки.
- Братишки! - говорю. - Пойте "Варяга"! "Последний парад наступает!" За нами пришли драконы! Поведут топить! Закуривай напоследок, братва!
А на баке затопали десятки ног - тюремщики поднимали тяжёлый якорь. Потом баржа тронулась с места, а пароход повёл её куда-то вниз по реке. Немного мы прошли, смотрю я и не верю своим глазам: навстречу нам идёт боевой корабль, а на мачтах у него красные флаги! Миноносцы проходят мимо, будто ничего не замечают. Корабль же вплотную подходит к барже, и с него на палубу горохом высыпают моряки. Топот, крики, слова команды, но ни одного выстрела! Мы ничего не понимаем, в чём тут дело! Потом настил трюма поднимают.
- Выходи, товарищи! - закричали сверху.
Мы ждём, что дальше будет, и не выходим. Кому охота первым на тот свет отправляться! Но вдруг увидели красные ленточки у моряков! Свои, красные!
Что тут было, Родион, трудно даже представить! Кто моряков целует и обнимает, кто плачет от радости! Да разве можно было не радоваться! Ждали, что нас, как котят, потопят, а тут вдруг спасенье!
Вот, товарищи, как наши моряки беляков обдурили, словно маленьких. Здорово придумали. И флаги царские подняли на миноносцах и на своих командиров погоны золотые нацепили, чтобы на белых походить!
А беляки прохлопали и даже баржу помогли провести! Вот это военная хитрость, ничего не скажешь!
Вырастешь большой, Родион, будешь на флоте служить, расскажешь товарищам, как воевали балтийские моряки в гражданскую войну!
Взволнованный, с горящими глазами, слушал Родион рассказ моряка. В его воображении вставали миноносцы, тёмными тенями скользящие по реке, громадные пушки, направленные на них с берега, и бесстрашные моряки, смело смотрящие в лицо смерти...
Ему представилась огромная баржа с узниками, приговорёнными к потоплению, и герои моряки, спасшие их.
Он вспомнил рассказы деда, участника русско-японской войны, о том, как храбро сражались матросы в чужом далёком море. С поднятыми на мачтах боевыми флагами русские корабли, разбитые снарядами, шли ко дну, но в плен не сдавались. Вместе с ними гибли матросы...
И вот он, потомок двух поколений моряков, вместо того чтобы воевать, сидит дома. "Но что я могу теперь делать на пароходах? - размышлял мальчик. - На зиму они встанут на ремонт, а что я понимаю в машинах? Меня наверняка не возьмут! А вот весной - дело другое! Пойду на пароход хоть помощником кока, кашу варить, а дальше видно будет, на что я буду годен. Придётся подождать до весны, ничего не поделаешь!" - решил он.
Отъезд
Недолго отдыхали в посёлке Камские Полянки спасённые с баржи смерти. Приближалась зима... На реке начался ледоход. Льдины смерзались в большие ледяные поля, наползали на берега и с шипением плыли дальше. Вместе со льдом по реке шли пароходы. Последними уходили на свою базу в Нижний Новгород суда Волжской военной флотилии.
Прошло несколько дней, и река встала.
Из хмурого серого неба выпадал снег и белой пеленой покрывал поля и пашни. Крепкие морозы сковали дорожную грязь, и по заснеженным просёлочным дорогам понеслись лихие кони, запряжённые в санки и кошёвки. Незнакомые люди, не уменьшая хода, вихрем мчались сквозь посёлок и словно что-то высматривали. Это были разведчики белых.
Председатель вызвал моряка.
- Товарищ Бредис, - сказал он. - Получил нехорошие вести: белые заняли Мензелинск и двигаются по Каме. Боя мы им дать не можем, придётся уходить. Предупредите товарищей, сегодня ночью выедем. Всё!
Задолго до рассвета из селения выехала на подводах небольшая группа людей. Это были председатель, моряк и его товарищи. Они переехали через Каму и двинулись к городу Ижевску. Где-то там находились части 28-й Красной дивизии.
А через несколько часов после их отъезда в посёлок с шумом и гиканьем влетела целая вереница саней, на которых сидели люди, одетые в солдатские шинели и вооружённые винтовками и обрезами.
Клацая затворами и стреляя в воздух, они гурьбой двинулись к сельсовету.
- Где председатель, где командиры? - бешено кричали они, потрясая оружием. - Давай председателя, мы с ним поговорим! Вы тут, дьяволы, контру разводите, всех вас надо перестрелять! Где матрос, куда его спрятали?!
Родион, проснувшись от стрельбы и криков, прильнул к стеклу окошка и с недоумением смотрел на приезжих.
- Мам, это кто? - тихо спросил он.
- Молчи, сынок! Это враги! Хорошо, что наши уехали! - обрадованно сказала мать. - Теперь они далеко!
Банда исчезла так же стремительно, как и появилась. Стреляя из винтовок и ругаясь, они повскакали на лошадей и уехали.
Но через несколько дней посёлок заняли белые. С громыханием проехали по главной улице пушки, зелёные, тупорылые; промчались на дровнях солдаты с пулемётами.
Из домов, расположенных на берегу реки, белые выгнали жителей и всю зону объявили запретной. Началась тяжёлая пора оккупации.
На фронт
Радостно встречали рабочие Нижнего Новгорода в октябре тысяча девятьсот восемнадцатого года моряков, вернувшихся из боевого похода на Каму. Несколько дней корабли флотилии шли по реке, среди сплошной шуги. Некоторые даже вмерзали в большие ледяные поля, и тогда на лёд дружно выскакивала вся команда и с помощью топоров и ломов освобождала суда от ледяного плена.
