Лия Лозинская - Во главе двух академий
Веселится один Петр Федорович, теперь уже император Петр III – «самое неприятное из всего неприятного, что оставила после себя императрица Елизавета», как остроумно заметил историк В.О. Ключевский16. Он по-прежнему кутит и кривляется, придирается к офицерам по поводу одному ему заметных непорядков в их новых – на прусский лад – мундирах, передразнивает церковнослужителей да поднимает на смех знатных старух, дежуривших шесть недель у траурного ложа той, что была некогда «роскошной и сластолюбивой императрикс Елисавет».
Он дурачится и во время похорон.
«...Нарочно отстанет от везущего тело одра, пуста оного вперед сажен на тридцать, потом изо всей силы добежит; старшие камергеры, носящие шлейф епанчи его черной, паче же обер-камергер граф Шереметьев... не могши бежать за ним, принуждены были епанчу пустить, и как ветром ее раздувало, то сие Петру III пуще забавно стало, и он повторял несколько раз сию шутку, от чего сделалось, что я и все за мною идущие отстали от гроба, и наконец принуждены были послать остановить всю церемонию...», – писала Екатерина17.
Но одним шутовством дело не ограничивается. 24 апреля 1762 г. Петр заключает позорный мир с Фридрихом II, уступая ему завоевания русской армии. Более того, он присоединяет свои войска к прусским, чтобы вместе с ними действовать против австрийцев, в союзе с которыми русская армия вчера еще воевала против пруссаков. Событие это, с недоумением воспринятое в придворных кругах, а среди солдат и офицеров вызвавшее громкий ропот возмущения, отмечается во дворце парадным обедом.
В интересах своего Голштинского герцогства Петр затевает войну с Данией, для России абсолютно бессмысленную. Требует, чтобы в поход отправилась и гвардия, чем вызывает ее особое недовольство.
Дашкова рассказывает о том, как на одной из обычных дворцовых пьянок, еще до заключения официального мира с Пруссией, Петр откровенно хвастался тем, что во время войны он сообщал Фридриху обо всех тайных повелениях, посылаемых в русскую действующую армию.
«Поутру быть первым капралом на вахтпараде, затем плотно пообедать, выпить хорошего бургундского вина, провести вечер со своими шутами и несколькими женщинами и исполнять приказания прусского короля – вот что составляло счастие Петра III, и все его семимесячное царствование представляло из себя подобное бессодержательное существование изо дня в день, которое не могло внушать уважения...»
Талантливо написано – энергично, образно! И все же характеристика царствования Петра III в «Записках» Дашковой в достаточной мере субъективна. Екатерина Романовна обходит молчанием немаловажные законодательные акты, опубликованные во время этого короткого царствования. Манифест о вольности дворянства – освобождение от принудительной 25-летней службы, военной или государственной, которое должно было обрадовать очень многих, а отнюдь не узкий круг придворного дворянства, занимавшего высшие должности: они-то как раз, писал историк С.М. Соловьев, «имели все побуждения продолжать службу, дававшую им значение и выгоды». Последовавший затем указ о ликвидации Тайной канцелярии, где формально упразднялось «слово и дело государево» как система сыска. Канцелярия давала возможность, говорилось в этом указе, «злым, подлым и бездельным людям... злостнейшими клеветами обносить своих начальников или неприятелей... Ненавистное выражение «слово и дело» не долженствует отныне значить ничего, и мы запрещаем – не употреблять онаго никому»18.
Велика ли была роль самого Петра III в появлении этих манифестов? Установилось мнение, что незначительна: человек слабохарактерный, Петр III предоставил управление высшей администрации (А.И. Глебову, М.П. Воронцову, Д.В. Волкову), она и привела некоторые мероприятия в интересах дворянства.
С.М. Соловьев не опровергает рассказа французского историка Жана Кастера о том, что манифесты о вольности дворянства и об упразднении Тайной канцелярии были переданы канцлером Воронцовым адъютанту Петра III А.В. Гудовичу, а последним – императору, который, не рассматривая их, прочел в сенате...19
Заглавие «Записок» Е.Р. Дашковой, написанное ее рукой
Впрочем, ссылаясь на свидетельства (нередко анекдотические) и исследования, не будем забывать, что изображать Петра III эдаким недоумком стало своего рода исторической традицией. Одни внесли в нее свою лепту, не умея быть объективными (Дашкова), другие – демонстрируя на этом колоритном примере «повреждение нравов» в самых верхах общества (Щербатов), третьи, официальная историография, – желая прославить потеснившую Петра с престола «Премудрую Великую Матерь Отечества» (этот титул, где каждое слово писалось с заглавной буквы, был поднесен Екатерине II 27 сентября 1767 г. и вошел в Полное собрание законов за №12978).
Может быть, не так непричастен был Петр Федорович к упразднению Тайной канцелярии, к некоторым другим манифестам и замыслам манифестов? Да уж очень неумело, истерично, без учета реальных обстоятельств Петр III за них брался, наживая с каждым шагом все больше врагов.
Намерение отобрать у монастырей землю и крепостных вызвало негодование духовенства. Роспуск лейб-кампании насторожил гвардейцев, а слух о том, что гвардия – дворянские сыны, – не воевавшая уже четверть века, будет тянуть ту же лямку, что и армия, состоявшая из простолюдинов, вызвал в гвардии недовольство.
28 июня 1762 г. силами гвардейских полков Петр III был свергнут и на престол была возведена Екатерина.
Какова роль Дашковой в этом перевороте? Должно быть, меньшая, чем, судя по «Запискам», представляется ей самой.
Через мужа, служившего в Преображенском полку, она знала многих гвардейских офицеров, недовольных Петром, подогревала это недовольство разговорами об опасности, которая грозит Екатерине и наследнику, если Петр узаконит свои отношения с Елизаветой Воронцовой (а он якобы собирался это сделать).
Среди близких Дашковой молодых гвардейцев – поручик Пассек и капитан Бредихин из Преображенского полка, офицеры-измайловцы – Ласунский, братья Рославлевы... Роль всех их в последующих событиях оказалась несравненно менее значительной, чем той части гвардии, недовольство которой разжигали и направляли братья Орловы, более тесно связанные и с низшими военными чинами, и с душой заговора – Екатериной.
А Екатерине Романовне казалось, что она стоит во главе целой партии заговорщиков, и эта ее «партия» – единственная! Она ведь твердо решила, что совершит государственный переворот и они с Екатериной Алексеевной осуществят прекрасные рекомендации своих философских наставников!
