Павел Кузнецов - Дни боевые
Дивизию поддерживали два дивизиона армейской артиллерии. Соседи содействовали нашему наступлению своими смежными флангами. Атаке предшествовал десятиминутный артиллерийский налет по переднему краю.
Приказ командующего, как и вчера, никаких существенных вопросов у соседей не вызвал. Их части длительное время находились в соприкосновении с противником, хорошо изучили его и к наступлению были подготовлены,
В сложных условиях оказалась наша дивизия. Частям предстоял ночной марш. Ночью им надо было занять исходное положение на совершенно незнакомой местности, без рекогносцировки и даже без карт. Не изучив противника, не зная ни его расположения, ни его оборонительной системы. Карельский полк должен был утром атаковать, причем без предварительной артподготовки. Десятиминутный артналет не по целям, а по площади не мог дать нужного результата.
Учитывая все это, я еще раз попытался убедить командарма оттянуть время начала наступления на одни сутки, но он опять отказал мне.
- Время определено командующим фронтом, и нарушать сроки я не имею права, - ответил Морозов. - Положение у вас не такое уж плохое. Первый полк налицо, атаковать есть кому, а другие подтянутся. Артиллерии - три дивизиона да я еще добавил два. Этого вполне достаточно.
На этом и закончилась наша рекогносцировка. Не удалось увидеть ни противника, ни местности, на которой предстояло действовать.
Через некоторое время ко мне прибыли командиры полков. Но я уже не мог их задерживать. Наскоро поставил задачу, и они выехали навстречу своим частям. Вместе с ними уехал и начарт с начальником оперативного отдела, чтобы переместить наш штаб в Сосницы.
До темноты оставалось полтора часа.
* * *
Первым вступал в бой Карельский полк, считавшийся в дивизии лучшим. Командовал им опытный командир подполковник Сергей Иванович Михеев.
Михеев принадлежал к поколению командиров, прошедших сквозь огонь первой мировой и гражданской войн. Ему за сорок пять. По возрасту он старше всех в дивизии, по не по годам подвижен, с утра до ночи на ногах. Его высокую, сухощавую фигуру за день можно было увидеть всюду: и в штабе, и на занятиях в поле, и на окопных работах. Он как-то сразу вошел в жизнь полка, сдружился с соседями, и вскоре командиры других частей и старшие командиры нашего штаба называли его запросто -Михеичем. Полюбили его и в полку: по натуре он добр, справедлив, отзывчив.
За время долгой дороги Михеич осунулся, постарел и выглядел неважно.
- Вы не больны? - спросил я у него.
- Вполне здоров.
- Почему же так осунулись?
- Пустяки, старая история. Все лето сидел на диете, чувствовал себя прекрасно, а в дороге чего-то перехватил. Пошаливает язва. Приходится от всего воздерживаться. Да вы не беспокойтесь -старые солдаты не подведут, заверил он меня.
В полку понимали сложность и ответственность предстоящей боовой задачи. Несколько свободных часов между двумя маршами были использованы с большой загрузкой. Прежде всего подготовили к бою оружие, боеприпасы. Люди привели себя в порядок. Утром в полк прибыли комиссар дивизии и несколько работников политотдела. Разбившись по батальонам и ротам, политработники в беседах и на собраниях напомнили бойцам о грозной опасности, нависшей над Родиной, разъяснили задачу полка и призвали выполнить ее с честью. В подразделениях состоялись партийные собрания.
В 15.00 23 сентября полк выступил из района сосредоточения, с тем чтобы к 24.00 занять исходное положение для наступления,
В семь утра 24 сентября из полка поступило донесение. Михеев сообщал, что ночью сбился с направления, вышел на участок правого соседа, а на рассвете, обнаружив свою ошибку, начал передвигать боевой порядок полка влево. Передвижку предполагал закончить к девяти часам и после этого приступить к рекогносцировке. Сменять ему некого, соседи освободили участок. не ожидая смены. Михеев просил выслать к нему для участия в рекогносцировке поддерживающих артиллерийских начальников.
Вскоре вернулся из полка комиссар дивизии.
- Ну и ночка была! - сказал Шабанов. - Едва продрались сквозь густой кустарник.
Вдоль левой щеки у него тянулась глубокая ссадина, ладонь правой руки была перевязана, на штанине зияла дыра.
- Хорош, ничего не скажешь! А как чувствует себя Михеич?
- Прекрасный командир! Где появится - люди сразу оживают. Только утром расстроился - не туда вышел. Эх, говорит, старый разведчик, подкачал. Шабанов рассмеялся. - В полку настроение бодрое, можно положиться - не подведут. А соседи подвели. Искали, искали - нет никого. Самим во всем разбираться пришлось.
В десять утра я доложил генералу Морозову о неготовности дивизии. Да он это и сам видел. На его глазах артиллерия занимала огневые позиции, никакой связи между нею и пехотой установлено еще не было, и сама пехота тоже не подготовилась. Начало наступления было отодвинуто на два часа.
- Имейте в виду, - сказал Морозов, - больше оттяжек не будет. Принимайте энергичные меры!
И я стал принимать их.
В половине одиннадцатого был уже у Михеева. Застал его на опушке леса севернее реки Лужонки. Он уточнял задачу командиру второго батальона капитану Каширскому, который прорывал оборону между опорными пунктами Лужно и Каменной Горой. Правее, на Лужно, наступал первый батальон а третий располагался во втором эшелоне.
Капитан Каширский стоял с тетрадкой в руках рядом с командиром полка и докладывал ему. Полукругом, чуть поодаль располагались старший адъютант батальона и пять командиров рот.
Батальон Каширского мне всегда нравился. Это был лучший батальон полка. Выделялся он своей слаженностью, дисциплиной, строевой подтянутостью и физической выносливостью.
Из доклада Каширского выяснилось, что до Лужонки ему с командирами рот пробраться не удалось. Выходы с опушки леса и поляна между опушкой и берегом находились под сильным обстрелом. Река Лужонка не просматривалась. Каширский не узнал, проходима ли она для танков и где удобнее всего переправлять пехоту и орудия.
- Уж очень мало времени дали, - с сожалением заключил он, - не успели как следует осмотреться. К тому же и карт нет.
В ста метрах от командирской группы, на выступе леса минометная рота батальона оборудовала огневую позицию. Минометчики отрывали площадки и ровики, устанавливали материальную часть. Командир минометной роты то и дело посматривал в их сторону, беспокоясь, все ли они делают так, как нужно.
Неожиданно над нашими головами прошуршали мины. Две из них угодили в центр расположения роты. Послышались крики и стоны раненых.
Никто из командиров не выдал своего волнения, резко вздрогнул только комбат. Лицо его на мгновение побледнело, и в полусогнутых руках, державших тетрадку, появилась еле заметная дрожь.
