Елена Егорова - Наш влюбленный Пушкин

Желтеют меж зелёных сосен
Берёзки, клёны вдоль дорог.
К ним тихо прикоснулась осень,
Едва ступивши на порог,
И начинают падать листья.
Чуть голубеет свод небес.
Багрянцем украшают лес
Рябин нетронутые кисти.
Звенит бубенчик под дугою —
Неутомимый балагур.
В именье, сердцу дорогое,
Поэт, покинув Петербург,
Вновь едет. Ныне приглашенье
Олениных он получил,
В Приютино к ним поспешил,
Важнейшее приняв решенье.
Он долго думал перед этим,
Сомненьем тягостным томим,
И образ ангельский Анеты
Всё время оживал пред ним.
Поэт объятий Аграфены
Забыл мучительную сласть:
К Закревской он иную страсть
Питал, мечтая сокровенно
Всё ж на Олениной жениться,
Найти родную душу в ней,
Семейным счастьем насладиться
И быть во всём опорой ей.
Хоть маменька её, конечно,
Себя сурово с ним ведёт,

Её отец его поймет:
К поэту относясь сердечно,
Радушный Алексей Оленин
Его ценил и привечал.
В восторге от его творений,
Заглавный лист нарисовал
Он для «Руслана и Людмилы».
Умён старик и даровит.
Быть может, дочь благословит
На брак Оленин, добрый, милый?
Поэт готов Анеты ради
Жизнь холостую изменить.
Ему б с родителями сладить,
Её он сможет покорить.
Она признаний избегает,
Благоразумна и горда,
Но с ним приветлива всегда
И нежных слов не отвергает…

Так размышлял дорогой тряской
Поэт, надеждой обольщён.
К дверям подъехала коляска.
В переднюю заходит он,
Идёт в столовую с волненьем.
Закончен без него обед.
Ведёт хозяин в кабинет
Его к себе для объяснений.
И Пушкин после извиненья,
Оставшись с ним наедине,
Заводит речь без промедленья:
«Вам всё известно обо мне.
Я Вашу дочь люблю безмерно.
Хоть не служу и не богат,
Но труд и признанный талант
Мне принесут достаток верный.
Назвать женой её мечтая,
Молитвы к Богу возношу.
Я сердце Анне предлагаю,
У Вас руки её прошу».
Он, кончив пылкие признанья,
Ответа ждёт. Глаза живым
Огнём блистают голубым,
Полны любви и упованья.

Лицо Оленина, обычно
Светившееся теплотой,
Овеял холод непривычный.
Поэту молвит он: «Друг мой,
Талант ваш, гордость всей отчизны,
Я уважаю и ценю,
Но Вам любимицу мою
Я не отдам. Ваш образ жизни

И достоянье, что ж лукавить,
Рождают опасенья в нас.
Я дочку не хочу заставить:
Анета ведь не любит Вас.
Кощунственной «Гаврилиадой»
От всей души возмущена,
Не хочет и моя жена
Отдать Вам дочь. Наш дом не надо
Всем этим более тревожить».
Поэт, скрыв горе и печаль,
Сказал с достоинством: «Ну что же,
Мне, право, очень – очень жаль».

Потом, откланявшись поспешно,
В столицу едет он домой.
Отказ, жестокий и прямой,
Наполнил сердце тьмой кромешной.
Отвергнутый и нежеланный,
Обидой Пушкин уязвлён.
Душа болит, болит от раны.
В друзьях разочарован он.
Смеркается. Трясясь в карете,
Не может глаз сомкнуть поэт,
А месяц равнодушный свет
Льёт слева – по дурной примете.

Март. День ненастный, хмурый, стылый.
Туман окутал всю Москву.
По саду бродит ветр унылый,
Закрыли тучи синеву,
И в плотно запертые двери
Холодный дождь стучит. Камин
Протоплен. У огня, один,
Печален Пушкин. В «Англетере»
Теперь он поселился снова,
В Москву приехав наконец.
Вчера в собранье Гончарову
Он встретил. Чистый образец

Невинной прелести Мадонны
Являла Натали собой.
Но станет ли его судьбой
Любовь к ней? Или непреклонно
Ему откажут? Очарован
Он ею был на Рождество.
Влечёт Наташа Гончарова
Красой божественной его:
Необычайно поэтична,
Великолепно сложена,
Неизбалованна, скромна…
И образ девы романтичный,
Небесно – чистый, милый, нежный,
Поэта, чудится, зовёт.
Есть для него ещё надежда!
Он неприступный Карс возьмёт!
Дал крепости турецкой имя
Поэт возлюбленной своей
И, жизнь навек мечтая с ней
Соединить, он всё предпримет,
Чтоб согласились Гончаровы
На свадьбу Таши. В этот раз —
Нет! – не получит он суровый,
Как у Олениных, отказ…
Полузабытая обида,
Нанёсшая удар душе,
Не мучит так его уже.
Оленину случайно видел
В дороге Пушкин: та ж причёска,
Улыбка, шубки белой дым.
Любви ушедшей отголоски
Нежданно овладели им…

Анета говорила скромно,
Не поминая о былом,
Просила написать в альбом,
Слегка смущая взглядом томным.
Он показал ей «Посвященье»
К «Полтаве». Девушка прочла
И не скрывала восхищенья —
Настолько тронута была.

Писал «Полтаву» вдохновенно
Он прошлой осенью. Порой
Чертило между строк перо:
«Annette», «A O», «A P», «Ettenna»…
Стихи текли, текли рекою,
Но миг раздумья наступал, —
Поэт умелою рукою
Анеты профиль рисовал.
А память живо возвращала
Его в тот день, когда их дом
Он покидал, и голоском
Приветливым она сказала:
«Пусть ждёт Вас добрая дорога.
И да сопутствует Вам Бог!»

Тогда, прощаясь у порога,
Поэт сдержать тоски не мог…
Теперь, пылая нежной страстью,
Он девой ослеплён другой,
Олениной же всей душой
С другим найти желает счастье…

Согревшись у камина, Пушкин
К буфету быстро подошёл,
Хлебнул глоток чайку из кружки,
Задумавшись, присел за стол,
Испытывая вдохновенье,
Листок случайный подхватил
И начал так: «Я вас любил…» —
Чудесное стихотворенье!

Закончен пост сорокадневный,
Великий праздник Рождества
Христа – Младенца Чистой Девой
Вступил в законные права.
Гуляет ныне вся Москва,
И в песне калик богомольной,
И в перекличке колокольной
На улицах Первопрестольной —
Мотив святого торжества.

В столице древней хлебосольной
От века Святки веселы.
Широкой радостью раздольной
Прославились её балы.
И в доме Иогеля на Бронной
Из окон плещет свет свечей,
Берёз заснеженные кроны
Искрятся в радуге лучей.
За окнами мелькают пары —
В изящном танце юность там
Свои пленительные чары
Являет строгим москвичам.

Поэту вспоминать отрадно,
Как мальчиком был здесь влюблён.
Чуть задержался он в парадном,
Былой мечтой заворожён.
Где ныне Сонечка Сушкова?
В Москве её простыл и след:
«Подруга возраста златого»
В замужестве уж десять лет.
Порой легко, порой серьёзно
Он многих дам любил потом
И ясноглазым русским розам
«Цветы любви» писал в альбом.
Совсем недавно в чувстве нежном
Поэт Олениной Аннет
В стихах признался. Безуспешно! —
Её семья сказала «нет»…
Теперь он пережил страданье,
И чувство теплится едва.
И новое любви желанье
Рождает старая Москва.

Ведёт седой танцмейстер Иогель,
Прославленный маэстро строгий,
Весёлый юношеский бал.
Заходит Пушкин в светлый зал
И на танцующих с порога
Рассеянный бросает взор:
Хорошеньких девиц здесь много,
Они милы как на подбор…

Вдруг встрепенулся он душою,
Услышав серебристый смех
Той девы, что одна собою
Всех выше и прекрасней всех.
Она в воздушном белом платье
Психеей лёгкою парит.
И чудится, – какое счастье! —
Его улыбкою дарит,
Такой доверчивой и скромной.
Она взглянула только раз,
Невинной женственностью томной
Сверкнули изумруды глаз.

Назвать её сильфидой? нимфой?
Нет – нет, сравнение не то.
Сияет драгоценным нимбом
В причёске обруч золотой,
На нём огни свечей зарделись…
Лицо, стан, локон завитой —
Всё в деве грация и прелесть,
Затмила чистой красотой
Жеманниц юных и кокеток,
Поблёкли рядом с ней они…
Её представили поэту,
В кругу подружек перед ним

Стоит Наташа Гончарова,
Склонив, как лилия, чело,
Едва промолвила два слова,
Смущённая его хвалой.
А Пушкин ею очарован,
От счастья кругом голова.
Приобрела над сердцем снова
Любовь священные права,
Теперь он только ею дышит.
А Натали? Ещё она
Не сознаёт, что влюблена,
Что их судьбу решил Всевышний,
Соединив их имена.