Дмитрий Струков - Столыпин. На пути к великой России
Несмотря на колоссальное нравственное напряжение, угрозу собственной жизни и возрастающую с каждым днем ответственность за человеческие судьбы, губернатор продолжал держать твердый курс на успокоение губернии. Духовной силой к такому гражданскому мужеству все так же была молитва к Богу, укреплявшая его в самые трудные и безысходные дни[34].
Надежда на Господа не была напрасной. Дочь Петра Аркадьевича Мария Бок вспоминает: «У меня хранится любительский снимок, где видно, как папб въезжает верхом в толпу за минуту до этого бушевавшую, а теперь всю до последнего человека стоявшую на коленях. Она, эта огромная, десятитысячная толпа, опустилась на колени при первых словах, которые папб успел произнести. Был и такой случай, когда слушавшие папб бунтари потребовали священника и хоругви и тут же отслужили молебен»[35]. По ее словам, «достигал результатов отец без громких фраз, угроз и криков, а больше всего обаянием своей личности: в глазах его, во всей его фигуре ярко выражалась глубокая вера в правоту своей точки зрения, идеалов и идей, которым он служил. Красной нитью в его речах [перед крестьянами] проходила мысль: “Не в погромах дело, а в царе, без царя вы все будете нищими, а мы все будем бесправны”»[36].
Имея в своем управлении одну из самых запущенных губерний[37], Петр Столыпин смог уберечь крестьян от массовых насилий и убийств. Грабеж продолжался, имения жгли, но помещиков и местных администраторов еще не убивали. По свидетельству генерала В.В. Сахарова, приехавшего с войсками в Саратов для наведения порядка, губернатору до октября удавалось удерживать крестьян от физических расправ. И хотя с середины октября по декабрь 1905 г. ситуация в крае, как и по всей стране, значительно ухудшилась, губернатор смог удержать вверенную ему губернию от гражданской войны.
В Саратове Столыпин ощутил в своей душе особую близость Бога, именно здесь выросли у него духовные крылья к новому политическому взлету. «Слава Богу, – писал он Ольге Борисовне в начале ноября 1905 г. по поводу возможного получения портфеля министра внутренних дел, – мне никто ничего не предлагал… – И далее цитирует часть Гефсиманской молитвы Христа накануне распятия: – Да минует меня чаша сия»[38]. Завершающие слова молитвы «но не чего я хочу, а чего Ты, Господи» отсутствуют в письме, но они не могли не быть произнесены в глубине верующего сердца.Назначение государем саратовского губернатора на пост министра внутренних дел было одобрено далеко не всей правящей элитой. «Относительно же самих личностей (Столыпина и Васильчикова. – Д.С. ) вновь назначенных министров, – писал маститый чиновник-землеустроитель А.А. Кофод, – не было известно ничего, что поднимало их над серой посредственностью… На более ранних постах (до губернаторства в Саратове. – Д.С. ), которые он занимал, – добавляет Кофод, – он не отличался ни в чем особенном, его считали даже довольно ограниченным»[39].
Недоброжелатели видели в неожиданном взлете Столыпина протекционизм влиятельной родни (и это при его отказе в начале своего служения от работы в аппарате министерства! – Д.С .). Сам же Петр Аркадьевич оценивал свое возвышение как действие Божественного Промысла. «Достигнув власти без труда и борьбы… Столыпин, – вспоминал бывший при нем товарищем министра внутренних дел С.Е. Крыжановский, – всю свою недолгую, но блестящую карьеру чувствовал над собой попечительную руку Провидения»[40].
Новому министру внутренних дел пришлось столкнуться с революцией уже в общероссийском масштабе. Губернии одна за другой переводились на военное положение, гражданские институты бездействовали, одна лишь армия оставалась верной священной присяге государю. Еще до прихода Столыпина в правительство в декабре 1905 г. вспыхнул кровавый мятеж в Москве. Повстанцы-боевики пытались втянуть народ в гражданскую войну, но армия успела сказать свое веское слово. Мятеж боевиков был подавлен, однако действовать и дальше одними силовыми методами значило бы посеять в стране еще большую ненависть и злобу. Именно поэтому Николай II оставляет пост министра внутренних дел за гражданским лицом. Представителя высшей бюрократии П.Н. Дурново сменил человек тоже штатский, но из среднего провинциального звена управления – П.А. Столыпин.В этот период активной перегруппировки государственных сил возникла еще одна серьезная проблема: на смену революционному движению снизу пришло непредсказуемое движение сверху. В 1906 г. в Таврическом дворце приступила к работе I Государственная дума, однако дарованное стране по царской милости народное представительство вопреки надеждам царя и правительства превратилось в пропагандистскую трибуну революцию. Оппозиция не только использовала думскую трибуну для популяризации собственных утопических идей, но и открыто подстрекала народ к неповиновению и мятежу. Здесь, в Государственной думе, враги трона впервые встретились лицом к лицу с верховной властью. У вчерашних партийных нелегалов возник соблазн дотянуться до ключевых министерских портфелей заполучив контроль над административным ресурсом страны. Их новым политическим лозунгом стало правительство народного доверия. «Власть исполнительная, – заявлял один из лидеров либеральной оппозиции В.Д. Набоков, – да покорится власти законодательной»[41].
Петр Аркадьевич, никогда не прятавшийся за чужие спины, не убоялся «стихии народного гнева». Оппозиция как I, так впоследствии и II Государственной думы встретила его с нескрываемой ненавистью и презрением. Однако вопреки ожиданиям саратовский провинциал не только успешно отразил ее нападки, но и сам перешел в наступление. В полемике с оппонентами министр переводил диалог из области красивых фраз и беспочвенных обвинений в область очевидных нравственных истин. Он обращался к своим политическим врагам мягко и доброжелательно, взывал – без упреков и осуждения – к их совести и патриотическим чувствам. Эффект был потрясающим. Враждебная правительству Дума раскололась. Одни, отбросив последние условности, открыто злобствовали, другие увидели в Столыпине компромиссную фигуру, третьи стали его искренними союзниками в проводимых правительством реформах. О резком изменении духовного фона думских прений с приходом нового министра свидетельствует целый ряд очевидцев.
Мария Бок, присутствовавшая на выступлении своего отца в I Государственной думе, оставила нам одно из таких свидетельств: «Лицо его (папб) почти можно было назвать вдохновенным, и каждое слово его было полно глубоким убеждением в правоту того, что он говорит. Свободно, убедительно и ясно лилась его речь… Депутаты на левых скамьях встали, кричат что-то с искаженными, злобными лицами, свистят, стучат ногами и крышками пюпитров… Невозмутимо смотрит папа на это бушующее море голов под собой, слушает несвязные, дикие крики, на каждом слове прерывающие его, и так же спокойно спускается с трибуны и возвращается на свое место»[42].
