Джефри Робинсон - Ямани: Взгляд из-за кулис
Еще одно воспоминание:
— Американский тележурналист Майк Уоллес однажды на пресс-конференции задал какой-то вопрос иранскому шаху, и шах сказал: «Ямани — агент империалистов». Тогда Уоллес обратился ко мне и спросил, что я об этом думаю. Я ответил: «Не верю, что его императорское величество мог такое сказать». Даже сам шах не удержался от смеха.
И еще:
— В Канкуне мы были приглашены на обед в узком кругу, который устроил Рональд Рейган. Присутствовали только президент, король Фахд, наш министр иностранных дел принц Сауд, Джордж Шульц и я. Президент был поистине очарователен. Но разговаривали мало. Люди президента предупредили нас, что обед носит неофициальный характер. Они как бы намекнули, что Рейган не готов всерьез обсуждать вопросы, которые мы можем неосмотрительно затронуть.
В феврале 1975 г. король Фейсал послал Ямани в Индию; это был первый официальный визит саудовского министра в Дели.
— Программа предусматривала встречу с Индирой Ганди. Перед тем как провести меня в кабинет премьер-министра, руководитель службы протокола сказал, что у госпожи Ганди очень напряженный график работы и что он просит меня ограничить посещение десятью минутами. Поскольку мне предстояли встречи с другими министрами, я сказал, что это вполне меня устраивает.
Ямани и госпожа Ганди приступили к беседе. Примерно через десять минут Ямани произнес дежурную фразу: «Я знаю, вы очень заняты, мне пора идти». Но премьер-министр попросила его остаться, и они продолжили разговор. Прошло еще десять минут, и руководитель службы протокола, всунув голову в двери кабинета, напомнил госпоже Ганди, что у нее назначены другие встречи. Но та велела ему уйти. И хотя в приемной скапливалось все больше посетителей, ожидавших аудиенции, она и Ямани проговорили в общей сложности час и 45 минут.
Вполне естественно, что человек, занимавший столь высокий пост, знаком с очень многими людьми. Не менее естественно и то, что множество людей называют себя знакомыми Ямани (иначе не бывает, когда речь идет о знаменитой личности). Я разговаривал более чем с 150 людьми, которым представлялся как человек, пишущий книгу о шейхе Ямани, и первая реакция примерно 95% из них была одинакова. «О шейхе Ямани? — Короткая пауза. — Тогда знайте, что Заки мой друг».
Они не говорили: «Я его хорошо знаю» или «Я могу рассказать о нем все, что вы пожелаете узнать». Они говорили: «Заки мой друг».
Пусть это не всегда соответствовало истине, пусть кто-то из моих собеседников встречался с Ямани всего два-три раза и совершенно случайно, все равно нельзя не удивляться тому, сколько людей считают его своим другом.
Это красноречиво свидетельствует и о том, как Ямани относится к людям.
Общее отношение к Ямани разделяют даже слуги. Лакей, домоправитель и шофер Ямани прослужили у него более 25 лет. Младший из его личной прислуги служит около 15 лет.
Очевидно, Заки Ямани умеет внушать людям мысль, что они интересуют его нисколько не меньше, чем он их.
В течение последних двадцати пяти лет Ямани стяжал репутацию самого большого знатока западных средств информации среди арабов — и самого большого их любимца. Некоторые считают даже, что Ямани заслуживает звания самого знаменитого саудовца двадцатого века и что на протяжении многих лет в ближневосточном регионе не было более крупного и влиятельного политического деятеля. Не подлежит сомнению, что после провозглашения нефтяного эмбарго в 1973 г. Ямани был главным выразителем интересов арабского мира в сфере нефтяной политики. Если брать минувшую четверть века, то трудно назвать более известную фигуру среди министров нефти стран ОПЕК. Он был также общепризнанным специалистом по прогнозированию цен на этот уникальный, самый важный для мировой экономики товар.
Но чем знаменитее становился Ямани за рубежом, тем большую тревогу внушал его успех некоторым кланам в Саудовской Аравии. И прежде всего — членам королевской семьи.
Они уже давно начали задаваться вопросом: не слишком ли высоко поднялся этот незнатный человек, не слишком ли большую власть сосредоточил в своих руках?
Шел 1974 год.
Из скважин текла нефть, и в страну рекою лились деньги.
Цена 3 доллара за баррель сделала жителей Саудовской Аравии такими богачами, какими они не видели себя и в самых радужных снах.
Они могли позволить себе практически все, что пожелают.
Но всего лишь за несколько месяцев цена на нефть увеличилась вчетверо, и в руки к саудовцам поплыли такие суммы, что они уже просто не могли их истратить, даже при очень сильном желании.
Когда цена достигла 12 долларов за баррель, министерство нефти стало, без сомнения, самым важным государственным ведомством. Человек, возглавлявший это ведомство, назывался шейхом. Но в его жилах текла обычная, не королевская кровь. Титул шейха был не более чем почетным званием, символом уважения, которым пользовался этот образованный и благочестивый мусульманин.
И хотя мрачноватый Фейсал правил железной рукой, умело преодолевая минные поля, через которые обычно пролегает путь политика на Ближнем Востоке, группа его младших братьев, которым в будущем предстояло унаследовать трон, испытывала тайное недовольство выбором короля, назначившего на ключевой пост постороннего человека.
Управление страной здесь является чисто семейным делом.
Как нередко говорят, Саудовская Аравия — это единственная в мире семейная фирма, представленная в Организации Объединенных Наций.
Нынешняя Саудовская Аравия, государство, которое создал около шестидесяти лет назад воинственный кочевник Абдул Азиз ибн Сауд, структурно во многом напоминает классическую производственную корпорацию.
Королевская власть передается от брата к брату, по линии, включающей всех сыновей Ибн Сауда. Их можно рассматривать как совет директоров.
Далее следуют 4—5 тысяч особ королевской крови, которые, оказывая самое незначительное влияние на текущую деятельность правительства или не оказывая его вовсе, тем не менее участвуют — по праву рождения — в выработке генеральной стратегии, проводимой советом директоров.
Это привилегированные акционеры.
Министры, не принадлежащие к королевскому дому, выполняют функции старших менеджеров. Именно на них в действительности держится все дело. Но, несмотря на огромную ответственность, которой облечены эти чиновники, им суждено вечно оставаться «худородными». Никого из них никогда не приглашают на заседания совета директоров.
Низ пирамиды — простые люди.
Их можно сравнить с держателями простых акций, но полностью лишенными права голоса. Но все же они представляют широкий и сложный спектр интересов — религиозных, социально-экономических, племенных. И совет директоров не осмеливается до конца игнорировать их пожелания. Любые решительные преобразования, модернизирующие общество и тем самым связанные с отступлением от основополагающих принципов ислама, неизбежно вызывают раздражение у какой-то части народных масс. Король может рассчитывать на успех только в том случае, если угадает, как далеко он вправе зайти, и сумеет остановиться раньше, чем на его голову обрушится яростный гнев рядовых акционеров.
